Реферат: Исторические источники античной Македонии

Более подробные сведения о македонской орографии и гидрографии можно найти у греческих историков. Еще логограф Гекатей в своей географии, в отделе «Европа», дал описание восточной половины Балканского полуострова. Насколько можно судить по дошедшим до нас фрагментам, под Фракией Гекатей понимал землю, которая находилась западнее иллирийских племен на юго-востоке от Геллеспонта и Пропонтиды, восточнее Понта, севернее Дуная. Гекатей дал описание общего вида страны и после Анаксимандра заложил основу географической [60] карты Фракии, указал на наличие фракийских и нефракийских племен, а также на существование отдельных областей Фракии. Во фрагментах Гекатея упоминается ряд фракийских племен, в том числе и совершенно не известные в других источниках. Гекатей оставил нам также описание некоторых македонских рек и Македонии как области, отдельной от Фракии.

Собирая материал для труда о греко-персидских войнах, преемник Гекатея Геродот мог использовать богатые географические сведения, имевшиеся у Гекатея о земле, на которой развертывались военные действия и через которую проходили персидские войска. Географические описания этих мест Геродот во многом заимствовал у Гекатея.

Наряду с многочисленными недостоверными и полуанекдотическими сведениями Геродот приводит и более достоверные данные о природных богатствах Македонии, о македонских горах с богатой рудой, о больших лесах и их обитателях. Но Геродот, как и его предшественники, ничего не говорит о территориальных границах Македонии, так же, как не отделяет четко македонские племена от фракийских.

Об особенностях македоно-фракийской фауны и флоры, о полезных ископаемых этой земли мы находим некоторые сведения в различных сочинениях Аристотеля, главным образом посвященных вопросам естествознания. Более подробно эти вопросы разбирает ученик и друг Аристотеля Феофраст (372—287 г. до н. э.). Следуя своему учителю не только в области философии, но и в области естествознания, Феофраст особенный интерес проявлял к ботанике, систематике и физиологии растений, о чем свидетельствуют дошедшие до нас фрагменты из различных его сочинений по природоведению и полностью сохранившиеся его работы: «Систематика и география растений» в девяти книгах и «Физиология растений» в шести книгах. В них с научной детализацией исследуются растения, которые произрастают на македонских горах и долинах, дается подробное перечисление разных видов деревьев, акцентируется внимание на македонском корабельном лесе, на использовании его в хозяйстве.

Как выдающийся исследователь растительного мира, Феофраст систематизировал и объединил многочисленные разрозненные наблюдения о растениях в единую продуманную и последовательную систему знаний. Растительный мир занимал «отца ботаники» не только как предмет чистой науки. Его [61] особенно интересовала польза, приносимая растением в повседневном быту. Из 500 растений, которые так или иначе были ему известны, он выделяет наиболее характерные или ценные по их хозяйственному или лекарственному значению. Растительность Македонии Феофраст знал по личным наблюдениям. Его земельная собственность в Стагире находилась недалеко от Македонии, и трудно представить себе, чтобы Феофраст упустил возможность познакомиться с прекрасными лесами этой страны. О том, что он посетил ее и даже занимался там научными исследованиями, свидетельствует тонкое знание македонских растений, а также неоднократные ссылки Феофраста на «людей из Македонии», с которыми он встречался и беседовал.

Сведения Аристотеля и Феофраста, в смысле их достоверности, не вызывают никаких сомнений, так как они были написаны с научной целью, в результате большой исследовательской работы.

Некоторые данные о территории Македонии, расселении македонских племен, македонских городах, землях и реках оставил в стихах анонимный автор, который, вероятно, жил в I в. до н. э. Его обычно называют Псевдоскимном в связи с тем, что эти данные без достаточного основания приписываются Скимну из Хиоса (ок. 185 г. до н. э.).

Ценный материал оставили античные географы: греческий Страбон и первый римский географ Помпоний Мела. Страбон дает ряд важных указаний о македонской географии, особенно в своей VII книге. В свое время география Страбона составила эпоху. Он критически освоил достижения предшественников, особенно Эратосфена, и был главным источником по древней географии вообще. Что касается Помпония Мелы, то в составленном им около 44 г. на основании хороших источников кратком географическом описании содержатся сведения о Македонии и Фракии, об их городах, землях и реках.

Среди позднейших географов следует отметить наиболее видного из них Клавдия Птолемея. Его сочинение «География» является большим вкладом в развитие географической науки и картографии. Третья книга этого сочинения много места [62] уделяет географическому положению Македонии и соседних с нею областей.

Из других произведений, в которых в той или иной мере отражены природные условия македонской земли, необходимо отметить «Естественную историю» Плиния Старшего. Хотя Плиний и не был основательным знатоком различных отраслей знаний, а был всего лишь любителем, бессистемно собравшим большое количество извлечений из источников, его «Естественная история» в 37 книгах представляет целую энциклопедию по естественным наукам. Он сам называет это сочинение энциклопедией, указывая на то, что им в этом труде использован материал 2 тыс. томов. В 3-6 книгах этой работы излагается география, в том числе Македонии и Фракии, правда, ограничивающаяся большей частью одними названиями городов, областей, берегов, заливов, рек. «Естественная история» Плиния служила прототипом для Солина, автор III в. н. э., который приводит интересные факты из области географии, истории и естествознания. Эти факты почерпнуты из разнообразных греческих и латинских источников. В частности, географическая часть составлена по естественной истории Плиния.

Отдельные упоминания о македонской гидрографии оставил нам неизвестный автор, дошедший до нас под именем Псевдоплутарха, живший, по всей вероятности, в III в. н. э. и написавший трактат «О реках», а также Афиней, цитирующий в своем большом сочинении «Дейпнософисты» многочисленные отрывки из потерянных авторов.

2. Сведения о жизни македонских племен

Более подробно можно проследить в источниках межплеменную борьбу македонских племен, а также борьбу их с соседями — иллирийцами и фракийцами. Вся история Македонии до IV века наполнена межплеменной борьбой, не дававшей долгое время утвердиться прочному государственному [63] порядку. Геродот уверяет, что племенная вражда между ними была настолько сильной, что лишала племена возможности соединения во имя общего блага.

Этот период истории Македонии получил свое отражение, главным образом, в произведениях Фукидида, Платона, Аристотеля, Диодора Сицилийского, Арриана и Помпея Трога; некоторые сведения по этому периоду сообщают нам Афиней и Солин.

По своему качеству эти памятники неоднородны, Фукидид излагает свой материал периода Пелопоннесской войны на основании достоверных источников, документов, надписей и вещественных памятников. Аристотель также строго следует своим источникам. Платон, наоборот, не является историком, и поэтому все его доводы требуют дополнительных подтверждений.

Что касается Диодора, то его материалы часто восполняют потерянные работы историков IV века. К произведениям Арриана нужно относиться осторожно, так как он в угоду своим политическим взглядам был склонен идеализировать исторические явления. Также следует иметь в виду в качестве источника одного из крупных историков, принципата Августа — Трога Помпея. Историческая концепция этого автора отчетливо проявилась в трактовке основных событий македонской истории. Как известно, его произведение «Historiae Philippicae» (44 кн.), изображавшее главным образом историю македонского царства до включения его в состав римской державы, до нас не дошло. Мы знаем о нем из позднейшей сокращенной и искаженной компиляции Юстина. Несмотря на безжалостную руку компилятора, можно обнаружить огромное множество источников, которыми пользовался Трог Помпей, подгоняя фактические материалы этих источников под свою определенную схему исторического развития. Главным в этой схеме является раскрытие системы господства мировых держав, их роли во всемирной истории. Автор отрицательно относится к возникновению мировых держав, жестоким войнам, несправедливостям, [64] захватам, чужих территорий. Этому периоду существования великих держав Трог Помпей противопоставляет раннюю эпоху, когда, по его мнению, господствовали не роскошь и жажда к наживе, а патриархальные нравы, счастье и добродетель. Этот период первоначальной истории, который изучается автором на историческом материале более 40 народов, носит название «origines». В этом аспекте получает освещение и ранняя эпоха Македонии, для которой, с точки зрения историка, характерны доблесть царей и трудолюбие народа. Деятельность первых македонских правителей, основанная, как полагает автор, на умеренности и доблести, оценивается им вполне положительно. Подобная оценка, вытекающая из политических идеалов Трога Помпея, резко противопоставлявшего два периода в общественных отношениях: периода, существовавшего до завоеваний, и периода возникновения на базе завоеваний обширных держав — по своему характеру не может быть объективной. Для нас имеет значение то обстоятельство, что автор, идеализируя ранний период македонской истории, тем не менее отмечает наличие ожесточенной межплеменной борьбы, особенно македонских племен с фракийцами и иллирийцами. Об этой межплеменной борьбе говорят нам и другие источники.

Фукидид, живя в изгнании, посетил лично местности, служившие театром изнурительной Пелопонесской войны, участником которой являлся он сам. Одним из посещенных им мест был македонский двор времен Архелая, где он имел возможность ближе познакомиться с македонской жизнью и македонской политикой, глубже понять Пелопоннесскую войну и особенно ту борьбу, которая разыгралась на северном ее участке.

Основные события разбираются Фукидидом в связи с деятельностью двух македонских царей — Пердикки и Архелая. Говоря об участии Македонии в борьбе афинян со Спартой, Фукидид указывает, что целью Пердикки было объединение македонских земель и что против этого выступили горно-македонские племена во главе с линкестидами. Упоминания Платона в диалогах «Горгий» и «Алкивиад», Аристотеля в «Афинской политике», Диодора в его «Исторической библиотеке», о межплеменной борьбе во времена Пердикки, Архелая и после них подтверждают в этом случае Фукидида и указывают, что в тот период в Македонии не было ни одного племени, которое могло бы взять бразды правления в свои руки. В диалоге [65] Платона «Горгий» упоминается о вражде между отдельными племенами, которые Пердикка пытался присоединить с помощью самых низких, бесчестных средств.

Сведения Диодора в XII книге о большой войне македонян с фракийцами находятся в соответствии с данными Фукидида. Они дают нам право сделать вывод, что племена перед угрозой военного нападения обычно легко объединялись. Когда эта угроза миновала, сепаратистские тенденции племен вновь оживали, и подчинить их можно было только силой. Никакой твердой наследственной власти еще не было. На характер царской власти в древний период и на социально-экономический строй древних македонян косвенно указывают два различных по своей ценности источника — Курций и Арриан.

В Описе, когда взбунтовалась македонская армия, Александр обратился к солдатам с речью, в которой указывал: «Отец мой Филипп застал вас бедными пастухами, одетыми в овчину и стерегущими свои стада от фракийцев и иллирийцев. Вместо овчины он одел вас в воинские доспехи, расселил по городам, дал вам законы, из рабов сделал вас господами...» Конечно, Александр слишком приукрасил в этой речи положение македонян, чтобы подчеркнуть величие своего царствования. Сам Арриан, идеализируя Александра, преследовал определенную политическую цель, поставленную перед ним его эпохой. Тем не менее, нельзя обойти это указание автора, говорящее о значении скотоводства в хозяйстве древних македонян, а также о слабости последних в борьбе с соседями-фракийцами и иллирийцами.

Литературные источники по дофилипповской Македонии, различные по своей исторической ценности, не расходятся, однако, в изложении основных вопросов этой эпохи. Борьба македонских племен со своими соседями и между собой изображается как попытка к объединению страны, хотя и не завершившаяся положительным результатом вследствие живучести центробежных сил родоплеменного строя.

3. Сведения о развитии Македонского государства

Появление на арене Македонской истории Филиппа знаменует собой новый этап в становлении государственности; ему удалось путем уничтожения сопротивления племен объединить страну, узурпировать власть отдельных басилевсов и стать на путь широких завоеваний. В это время история Македонии тесно сплетается с историей Греции, а деятельность Филиппа — с деятельностью его непримиримого врага — вождя афинской демократии Демосфена. [66]

Литературные источники, относящиеся к этому периоду, очень противоречивы и могут быть сведены к двум основным направлениям, из которых одно отрицательно относится к деятельности Демосфена и восхваляет Филиппа, другое, наоборот, не признает особых заслуг за Филиппом и превозносит борьбу его противника.

Большое значение для оценки деятельности Филиппа и Демосфена имели бы труды их современников Эфора и Феопомпа, но они дошли до нас в жалких фрагментах. Всеобщая история Эфора в 30 книгах — от возвращения Гераклидов до осады Перинфа Филиппом Македонским (т. е. до 340 г.) — была для современников и последующих поколений главным источником знаний. Она вполне соответствовала тогдашней тенденции греков рассматривать свою историю в связи с культурой других народов. Заслуга Эфора заключалась в том, что он представил не историю отдельных греческих городов-государств, а связное изложение всей греческой истории с широким использованием предшествующей исторической литературы. Будучи живым свидетелем упадка греческого мира, власть над которым переходила в руки Македонии, Эфор проявил расположение к Афинам. Несмотря на серьезное отношение к источникам, он часто не придерживался критического принципа, не всегда умел им пользоваться и ряд явлений объяснял мелкими причинами, что было следствием отсутствия у Эфора военного и политического опыта, оторванности его от жизни. Политика Демосфена в истории Эфора не получила достаточного объяснения, а завоевания Филиппа даны, главным образом, с точки зрения его военных успехов. Последующие переписчики Эфора, будучи представителями различных общественных групп и партий, наложили на его сочинения свой отпечаток.

Труд Эфора пропал, и мы знакомы с ним лишь по цитатам и по истории Диодора, положившего в основу своего изложения историю Эфора. Кроме Диодора, произведением Эфора пользовался Страбон и Аристотель. Полибий называет Эфора «первым и единственным историком, представившим опыт всеобщей истории».

Феопомп из Хиоса, продолжавший историю Фукидида с 411 года до битвы при Книде (394 г.), в своей „Ελληνικα" (12 книг) написал еще историю Филиппа Македонского в 58 книгах.

Если Эфор был расположен к Афинам, то отношение Феопомпа к ним было крайне неблагосклонным. Вначале его симпатии [67] оставались на стороне аристократии и Спарты. Однако в скором времени он меняет свою политическую ориентацию. Являясь представителем того направления, которое пропагандировало промакедонские идеи, Феопомп из спартанофила становится приверженцем македонской партии и в своих исторических работах прославляет деяния Филиппа. «История Филиппа Македонского» — главное сочинение Феопомпа. В нем он хотел подчеркнуть новый этап развития общественных отношений как греческого общества, так и македонского. Благодаря обширным отступлениям и экскурсам в область прошлого история Филиппа превращается не только в историю македонского царя, но и в историю Греции вообще. Но несмотря на все это, центральной фигурой его сочинения является все же Филипп. Следуя своим публицистическим приемам, Феопомп показал последнего со всеми пороками и недостатками. Деятельность Филиппа он рассматривал преимущественно с точки зрения его нравственных свойств и качеств.

Как Феопомпа, так и Эфора характеризует одна общая: черта: «...они повествуют не о борьбе между собой отдельных общественных групп и государств, как это было у Фукидида, а исключительно о борьбе между отдельными выдающимися: личностями и группировками их приспешников».

Произведения Эфора и Феопомпа были основными источниками у Трога Помпея для изложения истории македонского государства эпохи Филиппа. Они не только давали ему фактический материал, но были созвучны (особенно Феопомп) его политическим идеалам, его историческим взглядам. Вся история возвышения Македонии и деятельность македонских завоевателей рисуется Трогом Помпеем как явление резко отрицательное. Филипп наделен чертами свирепого тирана, жестокого деспота и коварного захватчика. Он строит хитрые козни, сеет раздор среди других, навязывает всем «царское рабство». Действия Филиппа автор приравнивает к действиям разбойника и преступника. Филипп осквернил все права, установленные богом и людьми; он разрушал города, продавал в рабство женщин и детей, громил храмы, убивал, грабил, обманывал своих союзников. Трог Помпей считает, что победа Филиппа установила рабство в Греции, уничтожила греческую свободу. [68]

Диодор Сицилийский (I в. до н. э.) в своей «Исторической библиотеке» посвятил истории Филиппа Македонского всю XVI книгу. В этой книге содержится единственная и довольно полная дошедшая до нас история Македонии эпохи Филиппа. Эта книга восполняет потерянный труд Эфора. Правда, автор, обращая внимание на внешние события эпохи, мало и поверхностно говорит о внутреннем состоянии страны, об общественных настроениях и ожесточенной партийной борьбе.

Диодор излагает греческую историю по Эфору, начиная с повествования о предшественниках Филиппа, и доводит ее до священной войны. Вслед за описанием борьбы Филиппа с варварами, столкновения с Афинами, борьбы за Амфиполь, Пидну и Олинф, Диодор переносит место действий Филиппа на Геллеспонт, но об этом рассказ свой сильно сокращает. Дальше он переходит к изложению причин священной войны, подробно рассказывая о ходе войны, занятии Филомелом Дельф, его поражении и смерти, причем начало войны, до второй победы Филомела над локрами, Диодор описывает дважды и оба раза почему-то по одному и тому же источнику, отчасти даже в одинаковых выражениях. Но Диодор пользовался не только Эфором. Установлено, что он использовал хронику Аполлодора, Феопомпа, Тимея, Полибия, Посидония. Вероятно, и описание военных действий Филиппа взято не только у Эфора, но и у Феопомпа. К сожалению, выдержки, взятые Диодором из солидных источников, приводятся почти без всякой критики, полны неточностей, хронологических ошибок, односторонне дано также изложение военной истории и мало обращено внимания на внутреннее развитие государства.

Таким образом, материал для изучения эпохи Филиппа древние историки черпали у его современников — Эфора и Феопомпа. Причем произведения первого служили источником для изложения военной истории, а второго — для оценки деятельности македонских царей.

Что касается деятельности Демосфена, то положительная оценка его политики берет свое начало от Тимея, а отрицательное — от Полибия. Тимей положительно отзывается о Демосфене как политике и ораторе. Пользовавшиеся сочинением Тимея Диодор, Плутарх, Трог Помпей оставили описание ряда фактов из жизни Демосфена, не дошедших до нас от Тимея, [69] но получивших подтверждение в речах самого Демосфена. «История» Тимея была написана под впечатлением личного участия автора в политической борьбе, происходившей в Сицилии. Будучи горячим сторонником Тимолеона, он возненавидел тиранию Агафокла и эту ненависть вырозил в своей работе. Восхваляя Тимолеона, который помог сиракузянам восстановить демократический образ правления, Тимей проникнут глубокой симпатией к Демосфену, боровшемуся также против тирании и насилия.

Против мнения Тимея выступил Полибий (II в.). Полибий обвинял Демосфена в узком афинском патриотизме и близорукости, в неумении рассмотреть среди всей суматохи борьбы с Филиппом истинное положение дел. Он писал: «Когда Демосфен все измеряет пользой родного города, полагая, что взоры всех эллинов должны быть обращены на афинян, и называет предателем всякого, кто этого не делает, то он, мне кажется, заблуждается, уклоняется от истины, тем более, что и тогдашние события в Элладе свидетельствуют не в пользу Демосфена, именно, что не он верно предусматривал будущее, а те, кого он называл предателями». Филипп, по Полибию, никогда не имел никаких плохих намерений против своих противников. «Гордость афинян Филипп смирил великодушием и из врагов превратил их в готовых на все союзников».

Устами Ликиска и Фламинина Полибий называет Македонию оградой Эллады от северных варваров и высказывает мысль, что эллинам необходимо было слиться с Македонией под властью македонских царей.

Биографию Демосфена и связное изложение его эпохи оставил нам Плутарх, уроженец Херонеи, в битве при которой потерпела крах демосфеновская политика.

По своим воззрениям Плутарх близок к Полибию. Так же, как Полибий, он преклонялся перед величием Рима, в котором видел единственного спасителя человечества от хаотического состояния греческих государств.

Биография Демосфена, написанная Плутархом, не всегда может служить для нас объективным источником, ибо морализующая тенденция биографа затмевает историческую истину. Интересуясь историческим деятелем как индивидуумом, Плутарх придавал большое значение мелочам и случайностям, исторические события соединял с анекдотами. Поэтому он [70] пропускал многие важные факты, одинаково без критики пользовался как второстепенными, так и основными источниками и отступал от исторической правды; изображаемых им героев он не всегда связывал со временем и условиями, в которых они действовали.

Все же, несмотря на большое количество противоречивых сведений, на отсутствие исторической критики, в биографии Демосфена дан обильный материал, почерпнуть который из других источников не представляется возможным по той простой причине, что они до нас не дошли. Важно отделить анекдотическую наносную шелуху в биографии от исторической действительности и выяснить по мере возможности те источники, которыми пользовался Плутарх.

Важным историческим источником по восстановлению сведений о сложнейших греко-македонских отношениях того времени являются речи ораторов, публицистика IV века. Этот вид источников не только восполняет утраченные для нас исторические документы, но, в силу своей политической заостренности, содействует восстановлению картины борьбы различных социальных групп, различных идеологических направлений. Однако нельзя забывать, что при пользовании речами как историческим источником мы имеем дело с крайне субъективной оценкой событий, часто неверным освещением, иногда даже с искажением фактов. Непосредственно в события того времени и в борьбу партий вводят речи Исократа, отчасти Фокиона и главным образом Демосфена и Эсхина.

Сохранившиеся речи Исократа в числе двадцати одной облечены в тонкую, изящную художественную форму. Мы не можем согласиться с мнением Пельмана, который утверждает, что в большинстве своем эти речи не представляют особой, исторической ценности. Наоборот, их ценность исключительно велика, так как они являются источником для выяснения позиций македонской партии по отношению к македонским завоеваниям. Из речей, имеющих отношение к политической деятельности Исократа, надо отметить: «Панегирик» — хвалебную речь в честь Афин и воззвание к согласию между гражданами, «Ареопагитик» — похвалу старому времени, «Панафинейская» — своего рода патриотическое прославление Афин, «Платейикос» — сочинение в защиту платейцев, угнетенных [71] фиванцами, «О мире» — в пользу мира с союзниками и целый ряд писем к различным государственным деятелям, больше всего к Филиппу.

В этих речах Исократ выражал идеологическую платформу македонской партии в Афинах. В них он придерживается точки зрения этой партии на судьбы Греции и менее проникнут злобой дня, чем Демосфен и Эсхин. По этим речам мы можем ознакомиться с общественным настроением в Греции в эпоху ее упадка, с политическими идеалами и программой той партии, которая мечтала при помощи Македонии укрепить позиции зажиточных слоев греческого общества.

Особенно важны для изучения истории Филиппа Македонского, борьбы с ним греков и падения независимости Эллады речи Демосфена и его противника Эсхина.

Среди 61 сохранившейся речи Демосфена есть некоторые заведомо подложные. Кроме частных и адвокатских, дошли до нас от Демосфена речи общественного характера, которые представляют интерес для характеристики современной ему эпохи. Около 355—354 гг. им написана речь против Лептина, в 354 г. — о симмориях, в 352 г. — за жителей Мегалополя, в 351 г. — за свободу родосцев. Они содержали множество фактов и мыслей, целью которых являлось склонить афинян к ведению благоразумной, осторожной и осмотрительной политики. Здесь оратор высказывает свое страстное желание, чтобы афиняне, обновив и преобразив свой флот, получили возможность действовать быстро и энергично против всякого врага, откуда бы он ни пришел.

В 351 г., когда Филипп завоевал один город за другим, Демосфен произнес свою первую филиппику — боевую программу действий. Два года спустя, когда олинфяне прислали в Афины посольство с просьбой о помощи и союзе, Демосфен произнес еще три речи против политики Филиппа, обычно называемые олинфийскими речами.

К 346 году относится речь Демосфена «О мире», в которой он предостерегал сограждан от безрассудных увлечений в данный обстановке. Этой речью открывается вторая серия его Филиппик, обнимающая период перемирия с 346 по 344 гг. В 344 г. во второй филиппике Демосфен раскрывает истинную сущность вмешательства Филиппа в дела Пелопоннеса, разоблачает ложные обещания македонского царя, данные им мессенцам и аргивянам, коварный характер его переговоров с Афинами, покорение им восточной Фракии и захват проливов. [72]

В 343 году, обвиняя Эсхина, Демосфен произносит свою речь «О не исполнившем своего долга посольстве», в которой показывает вредительские действия послов в Македонии и на пути к ней.

Но самые сильные филиппики произнесены Демосфеном в 341 году. В науке они известны под названием «III филиппики». В них на живых примерах показано, куда ведет близорукая политика мира, давшая возможность Филиппу ловко и безустанно подтачивать устои Афинского государства, протянуть руки к проливам, к морским афинским коммуникациям и, стало быть, угрожать всей Греции. Оратор убеждал афинян вооружаться, стать во главе Греции и воспротивиться варварским притязаниям Филиппа. К этому времени относятся речи Демосфена «О событиях в Херсонесе». В них автор указывает на важность для Афин сохранения Херсонеса.

Уже после Херонейской битвы, а именно в 337 году, Ктесифонт внес предложение в народное собрание признать заслуги Демосфена перед отечеством и увековечить его память на празднике больших Дионисий. Эсхин восстал против этого предложения, назвав его противозаконным. Развернувшиеся события на время отложили этот спор. Через некоторое время Эсхин возобновил свой процесс против Ктесифонта, желая косвенно нанести удар Демосфену. Тогда Демосфен выступил с защитительной речью в пользу Ктесифонта, известной под названием «Речи о венке». Эта речь, являясь одним из лучших образцов ораторского искусства, носит, главным образом, автобиографический характер. В ней с особым мастерством развивается мысль о том, что, хотя защитники эллинской свободы и независимости побеждены, но их усилия и старания спасти эту свободу и независимость делают им честь.

Политические речи Демосфена проникнуты одной основной идеей: все они подвергают тонкому анализу и критике македонскую политику и намечают план борьбы с македонским нашествием. Особенно ярко и рельефно эта идея выражена в знаменитой «Речи о венке», в пользу Ктесифонта и против Эсхина.

Хотя Демосфен говорит как очевидец и участник борьбы, полагаться на него, безусловно, нельзя. Если Эсхин не хотел быть объективным, то Демосфен не мог таким быть. В речах каждого из этих ораторов много субъективного, предвзятого, исторически неправдоподобного. Чтобы отстоять свою идею, оратор старается произвести на слушателей благоприятное впечатление и очернить своего противника, для чего пускает в ход даже недостойные средства.

Из многих других источников мы узнаем, что основные сведения, изложенные Демосфеном, правдивы. Но нельзя, например, верить на слово Демосфену, когда он говорит об Эсхине, о его бесчестности и несправедливости, или о Филиппе и его пороках. Относительно двух этих личностей Демосфен [73] допускает искажение действительности в ряде фактов. Если мы сопоставим речи Демосфена с речами его противника Эсхина, то увидим аналогичную картину.

До нас дошли только три речи Эсхина и несколько приписываемых ему писем. Первая его речь (против Тимарха) относится к 344 г.

Будучи вместе с Демосфеном членом посольства в Македонии, Эсхин вернулся оттуда обласканный и, как утверждал Демосфен, подкупленный Филиппом. Единомышленник Демосфена Тимарх готовился публично обвинить Эсхина перед народом, не дожидаясь начала процесса. Эсхин предупредил Тимарха и в искуссной речи против него изобличил его развратный и расточительный образ жизни, заявив, что он незаконно пользуется гражданскими правами и, следовательно, не может выступать с обвинениями. Когда в 342 году Демосфен обвинил Эсхина в политической измене, последний выступил с речью, в которой пытался доказать, что его противник построил свои обвинения на необоснованном подозрении и клевете.

Хотя Эсхину и удалось оправдаться, но его речи никогда не имели того эффекта, какой оставляли горячие, страстные, обвинительные речи Демосфена. В этом признавался сам Эсхин.

Особенно бурно выступал Эсхин около 330 г. до н. э. против Ктесифонта, обвиняя его в государственном преступлении. Когда это дело было возобновлено, Эсхин доказывал, что предложение Ктесифонта, согласно афинским законам, неприемлемо, так как они запрещают венчать гражданина, который еще не сдал своих отчетов. Возложение на голову золотого венка в театре также не может происходить. Но в той части своей обвинительной речи, в которой Эсхин старался убедить всех в том, что Демосфен не оказал никаких услуг государству, а наоборот, был причиной всех несчастий и бед, перенесенных в последнее время афинянами, он потерпел полную неудачу. В результате этого Ктесифонт был оправдан, а Эсхина обязали уплатить штраф за ложное обвинение. В своих речах, затрагивая вопрос о своем противнике и единомышленниках противника, Эсхин не жалеет черных красок, чтобы опорочить [74] их, доказать этим самым свою нравственную чистоту и гражданскую порядочность.

Таким образом, пользуясь произведениями Демосфена и Эсхина, необходимо более чем когда-либо проявлять осторожность, критически анализировать их.

Эти источники слишком пестры и по своей форме, и по глубине своего изложения. В них ясно ощущается наличие двух тенденций в оценке деятельности македонского царя и вождя демократии, которые легли в основу последующей историографии.

Итак, литературные сведения античных авторов доэллинистической Македонии можно разделить на две группы.

К первой группе относятся данные, касающиеся дофилипповской Македонии. Они характеризуют ее флору и фауну, родоплеменную жизнь и борьбу племен. Отрывочные сведения греческих поэтов: Гомера, Гесиода и представителей лирики, рассеянные в общем контексте их литературных произведений, — в большинстве своем основаны или на устной традиции или на личном наблюдении. Сами по себе эти сведения не имеют большой исторической ценности, если они не подкреплены более надежными источниками. В данном случае известия логографов, Геродота, Страбона и Плиния подтверждают литературные данные поэзии. Разноречивые в частностях, они все, в большей или меньшей степени, говорят о племенном родстве фракийцев с македонянами и об их передвижениях из Азии на Балканы.

Что касается межплеменной жизни, то она изложена в трудах Геродота, Фукидида, Платона, Аристотеля, Диодора и Трога Помпея. Ценность этих свидетельств неодинакова. Метод исследования Геродота коренным образом отличается от метода Фукидида. Неодинаковы и авторские приемы их исторической критики. Философские диалоги Платона тенденциозны. Диодор не самостоятелен, и, изучая его, всегда приходится иметь в виду источник, которым он пользовался. Материалы этих различных по своему значению источников освещают племенную борьбу через характеристику деятельности отдельных македонских басилевсов, враждовавших и между собой, и со своими соседями.

Ко второй группе источников относятся данные о греко-македонских отношениях эпохи Филиппа. Одни из них характеризуют деятельность македонского царя, другие освещают политику его противника. Кроме этого имеются литературные памятники, из которых можно почерпнуть общие сведения о той эпохе. К первому роду источников относится Эфор и Феопомп—современники описываемых событий. Они использованы последующими писателями (Диодор, Юстин, Птолемей и др.) как для анализа военных действий (Эфор), так и для психологических характеристик (Феопомп). Сочинения Тимея, Полибия и Плутарха являются основными источниками для выяснения [75] деятельности Демосфена. Различная партийная принадлежность авторов и различные условия их жизни не могли не отразиться на их оценке исторических событий.

Речи Исократа, Эсхина и Демосфена представляют третий род источников. Они вводят нас в курс сложных перипетий важнейшего этапа развития Македонии и Греции. Но здесь необходимо учесть, что речи писались и произносились представителями противоположных партий, личными врагами, что неизбежно приводило к искажениям многих фактов, к запутыванию сложных вопросов греко-македонских взаимоотношений накануне и в период македонского завоевания Греции. [76]