Реферат: История сарматского мира

В начале новой эры аорсы, вытесняя роксоланов, освоили междуречье Дона и Днепра и дошли на западе до дельты Дуная. По-видимому, именно аорсы первыми в скифском мире сумели объединить под своей властью огромную территорию от Северного Причерноморья на западе до Аральского моря на востоке, от Поволжья и Южного Приуралья на севере до Кавказа на юге. Экономической основой такого объединения была, несомненно, заинтересованность скифо-сарматских правителей в развитии международной торговли и необходимость контролировать широкую сеть караванных дорог.

О взаимоотношениях сираков с аорсами известно мало. В середине I в. до н.э. они были союзниками и совместно оказывали военную помощь боспорскому царю Фарнаку. В середине I в. новой эры, во время борьбы за престол между боспорским царем Митридатом III и его братом Котисом, аорсы и сираки выступают как враги. Сираки поддержали Митридата, аорсы вместе с римлянами оказались на стороне Котиса. Объединенные войска римлян, аорсов и боспорской оппозиции захватили сиракский город Успу. Эти события описал римский историк Корнелий Тацит. Он рассказывает, что после падения Успы царь сираков Зорсин «решил предпочесть благо своего народа» и сложил оружие. Лишившись союзников, Митридат вскоре прекратил сопротивление. Не желая попасть в руки римлян, он сдался царю аорсов Евнону. Тацит пишет: «Он вошел в покои царя и, припав к коленям Евнона, говорит: Перед тобой добровольно явившийся Митридат, которого на протяжении стольких лет преследуют римляне».

Впоследствии аорсы и сираки вошли в аланское объединение, включившее всех скифо-сарматов Кавказа и Восточной Европы.

Археологические материалы показывают, что материальная культура сарматских племен имела довольно низкий уровень своего развития. По сравнению со скифскими племенами, кочевники-сарматы на основной территории своего распространения (в частности, в Поволжье) имели культуру, которую можно охарактеризовать как достаточно безликую: невыразительна ее керамика, сделанная от руки и довольно однообразная по форме, сравнительно беден и весь другой инвентарь. Даже богатые погребения первых веков нашей эры содержали дорогостоящие изделия, которые являлись либо дарами или добычей (например, предметы италийской бронзы), либо импортом, связываемым с определенными центрами (золотые украшения с бирюзой и др.). То же самое можно сказать и о керамике, относительное многообразие которой на рубеже и в первых веках нашей эры можно связать не с дальнейшим развитием у сарматов собственного керамического производства, а с увеличением у них доли импортных сосудов.

Отмеченная бедность и невыразительность собственно сарматской культуры способствовала появлению локальных особенностей этой культуры, поскольку в каждом из районов сарматы устанавливали контакты с местным оседлым населением и перенимали какие-то черты его материальной культуры. Поэтому в основе понятия «сарматская культура» того или иного периода лежит совокупность тех признаков, которые присущи в первую очередь собственно сарматским кочевникам, обитавшим в местах, относительно удаленных от крупных центров оседлого населения (например, в Нижнем Поволжье и Заволжье). Признаки этой культуры распространялись вместе с ее носителями — сарматскими кочевыми племенами, а после стабильного обитания определенных их группировок в новых районах рядом с обитавшими здесь оседлыми племенами культура переселившихся сарматов приобретала новые черты. Этим и объясняется специфика культуры сарматов Нижнего Дона, Прикубанья, Центрального Предкавказья, Северного Причерноморья и других районов.

В качестве иллюстрации этого положения рассмотрим особенности материальной культуры сарматов, обитавших в Центральном Предкавказье.

Ранняя группа сарматских погребений датируется здесь III—I вв. до н.э. Наиболее выразительным материалом, найденным в этих погребениях, была керамика. По целому ряду признаков керамика сарматов Предкавказья может рассматриваться как местная северокавказская, а не собственно сарматская керамика. Подтверждение этому мы находим, во-первых, при рассмотрении набора сосудов сарматов Поволжья и Северного Кавказа. Для керамики раннесарматской культуры наиболее характерными были кувшинообразные и горшковидные сосуды без ручек, значительно реже встречались кувшины. Миски в керамическом наборе сарматов в это время отсутствовали вообще. Что касается набора сосудов оседлых племен, проживавших в центральных районах Северного Кавказа, то для них был характерен совершенно другой набор сосудов: кувшины, миски, кружки и корчагообразные сосуды без ручек, причем все эти группы керамики были характерны здесь и для памятников предшествующего скифского времени. Абсолютно тот же набор сосудов мы находим и во впускных погребениях в курганы, относящихся к III—I вв. до н.э. и связываемых с кочевыми сарматами Предкавказья.

Представляется, что это обстоятельство является очень показательным, поскольку оно отражает определенные изменения не только материальной, но и духовной культуры у расселившихся в Предкавказье сарматских племен: об этом говорит, например, факт широкого использования в погребальном обряде сарматов Предкавказья мисок, в которые часто помещалась напутственная пища — определенная часть туши барана, иногда вместе с железным ножом. В некоторых сарматских погребениях Предкавказья найдены ритуальные сосуды (в том числе сосуды характерных форм с гальками), которые были широко распространены в памятниках оседлых племен Предкавказья, что говорит о родстве не только материальной, но и духовной культуры сарматов Предкавказья и северокавказских племен.

Подтверждает местный характер керамики у сарматов Предкавказья абсолютная идентичность сосудов, найденных в памятниках оседлых племен и в синхронных погребениях в курганах, как по формам этих сосудов (кувшинов, мисок, кружек и др.), так и по характеру их орнамента и по технологическим их особенностям (составу глины, характеру обжига, использованию гончарного круга, неизвестного сарматам, и др.).

Все это говорит о том, что кочевые сарматские племена, переселяясь на новые места и переходя к стабильному кочеванию на землях, находящихся в сфере культурного влияния оседлых племен, живших по соседству, не только успешно усваивали некоторые элементы этой культуры, но иногда утрачивали некоторые значимые признаки своей старой культуры, в том числе и те из них, которые рассматриваются как наиболее характерные для той или иной культурной общности. К их числу относятся особенности керамического производства, формы сосудов и так далее. По-видимому, эти признаки являются более значимыми для оседлого населения, тогда как для кочевых племен, отличавшихся подвижным образом жизни, что объясняется не только сезонным их кочеванием, но и расселением и освоением новых земель, эти признаки теряют свою значимость и не должны рассматриваться как наиболее показательные.

Среди других категорий материальной культуры сарматов Центрального Предкавказья, обладавших спецификой по сравнению с подобными материалами сарматских кочевников более удаленных северных районов, наиболее выразительными представляются материалы, связанные с оружием. [10]

Оружие играло первенствующее значение в жизни кочевых племен, поскольку они были воинами всегда — и в повседневной жизни и во время военных походов и набегов. Поэтому считается, что кочевники обладают более прогрессивными видами вооружения, столь необходимыми им для успешных военных действий.

Знакомясь с новыми образцами вооружения, они быстро перенимали их и распространяли среди тех групп оседлого населения, с которыми сталкивались во время своих перемещений. Этим объясняется тот факт, что появление новых образцов наступательного оружия среди населения Восточной Европы связывают с появлением различных волн кочевых племен — сарматов, гуннов и других.

В этой связи вызывает интерес рассмотрение тех особенностей, которые были характерны для оружия, найденного в погребениях, связываемых с сарматами Центрального Предкавказья.

Это, во-первых, мечи и кинжалы. В курганных погребениях раннего периода (IV — начало III вв. до н.э.), то есть до массового расселения сарматов, господствовали так называемые «синдо-меотские» мечи — без металлических перекрестий с брусковидными навершиями; эти мечи имеют кавказское происхождение. Среди мечей и кинжалов III—I вв. до н.э. встречаются все те же их разновидности, что и на других территориях обитания сарматов — с серповидными, антенными и кольцевыми навершиями. Однако есть и некоторые отличия: если сарматские мечи и кинжалы обычно имели прямое перекрестие, то северокавказские их образцы, в том числе и те из них, которые были найдены в курганах Предкавказья и могут быть связаны с кочевым сарматским населением, часто бывают без металлических перекрестий, что можно объяснить влиянием местных кавказских традиций. Эта особенность (наличие прямых перекрестий или отсутствие перекрестий) характерна для мечей и кинжалов как кочевого, так и оседлого населения Предкавказья, что говорит о близости их культур.

Среди оружия сарматов Предкавказья встречаются и копья, которые были очень мало характерны для погребений собственно сарматских племен более северных областей. На Северном Кавказе копья были особенно широко распространены в погребениях скифского времени, в сарматское время в памятниках Центрального Предкавказья наибольшее их число найдено в грунтовых могильниках оседлого населения, что можно связать с влиянием местных традиций. Нахождение наконечников копий в курганах сарматов Предкавказья также можно связать с влиянием местных традиций.

Самым массовым оружием сарматов разных регионов были стрелы. Своеобразие культуры сарматов Предкавказья проявляется в господстве у них в течение всего рассматриваемого периода (III—I вв. до н.э.) [11] втульчатых железных наконечников стрел, тогда как на всех других территориях распространения сарматов (в Поволжье и даже на Нижнем Дону, где железные втульчатые наконечники стрел были распространены значительно шире) уже во II в. до н.э. происходит замена втульчатых наконечников черешковыми, являвшимися более прогрессивным оружием. На Северном Кавказе железные втульчатые наконечники стрел господствовали у местного оседлого населения с VI—V вв. до н.э. вплоть до I в. до н.э. Тот факт, что сарматы Предкавказья использовали местные типы стрел, свидетельствует, по-видимому, о том, что они жили достаточно изолированной от остального сарматского мира жизнью. Принеся с собой определенные элементы старой культуры, общей для всего сарматского мира, сарматы Предкавказья находились в сфере влияния культуры местного оседлого населения этой территории. Относительная их изолированность кажется вероятной, если учесть, что с севера к сарматским племенам Предкавказья, основная масса которых была сосредоточена на Северо-Западном Кавказе и может быть связана с сираками, примыкали враждебные сиракам племена аорсов, что затрудняло осуществление сношений сираков с остальным сарматским миром.

Влияние местных традиций прослеживается в материальной культуре сарматов Предкавказья и при рассмотрении других категорий инвентаря — предметов конского убора (удил с крестовидными псалиями), орудий труда (железных тесел), некоторых видов украшений (браслетов, серег, различных привесок, булавок и др.). Достаточно показательным является то, что немногочисленные богатые погребения в курганах содержали золотые ювелирные изделия (гривны, серьги, браслеты), которые можно отнести к кругу скифского, а не сарматского искусства. Учитывая факт обитания скифов в Центральном Предкавказье и вероятность того, что какие-то группировки скифов оставались здесь и после ухода основной их массы, можно говорить о том, что среди расселившихся здесь сарматов традиции скифского ювелирного искусства оставались в силе.

В целом, археологические материалы показывают, что в материальной культуре сарматов Центрального Предкавказья III—I вв. до н.э. прослеживается сочетание как сарматских, так и местных северокавказских (или скифских) традиций. Сарматские традиции наблюдаются в первую очередь в вооружении — в появлении либо новых типов оружия (например, мечей с кольцевым навершием), либо некоторых их особенностей (наличие прямых перекрестий на мечах и кинжалах).

К числу сарматских традиций можно отнести и господство в курганах Центрального Предкавказья зеркал больших размеров с валиком по краю (так называемые зеркала «прохоровского типа», часто имеющие ручку-штырь). Однако вызывает интерес тот факт, что подобные зеркала были в значительно меньшей степени распространены у сарматов Северо-Западного Кавказа (Восточного Приазовья и Прикубанья), где в это время значительно преобладали зеркала местных меотских типов. Большая часть северокавказских зеркал с валиками происходит из грунтовых могильников Кабарды и Ставрополья, т.е. памятников оседлого населения, что позволяет предполагать местное производство этих зеркал в центральных районах Северного Кавказа. С этим, по-видимому, связано и широкое распространение их у сарматов Центрального Предкавказья, тогда как сарматы Восточного Приазовья пользовались меотскими зеркалами: в каждом из районов Предкавказья существовали тесные связи кочевников с оседлым населением прилегающих с юга территорий.

Подводя итог рассмотрения особенностей культуры сарматов Центрального Предкавказья раннего периода (III—I вв. до н.э.), можно заключить, что эти особенности отражают в первую очередь факт заимствования появившимися в Предкавказье сарматами многих элементов культуры обитавшего здесь оседлого населения, не только материальной, но наряду с ней и духовной, что проявляется в близости некоторых черт погребального обряда (например, помещение в могилу мисок с напутственной пищей), верований (наличие однотипных ритуальных сосудов) и других. Учитывая факт длительного проживания кочевников Предкавказья рядом с оседлыми племенами этой территории и отмеченную близость их культуры, можно предполагать, что изменению подвергалась не только материальная культура сарматов Предкавказья, но и их этнический состав. Поэтому сарматы разных локальных групп могли различаться между собой не только характером своей культуры, но и этническим составом при общей его основе.

Что касается хронологических рамок раннего периода (III—I вв. до н.э.), то они соответствуют определенному историческому периоду в жизни сарматских племен, обитавших не только в Предкавказье, но и на других территориях, что подтверждается археологическими материалами — именно с I в. н.э. распространяется новый археологический комплекс, связанный с значительными изменениями, произошедшими как в погребальном обряде, так и в материальной культуре. Все эти изменения вызваны появлением на исторической арене аланского племенного союза.

Говорить об особенностях материальной культуры сарматов Предкавказья в первых веках нашей эры сложно из-за почти полного отсутствия погребальных памятников, связываемых с кочевниками-аланами. Однако это не может означать того, что аланы были непричастны к судьбам северокавказских племен либо были как-то обособлены от [13] них. Наоборот, как и прежде, сарматские племена находились в сфере влияния культуры населения Северного Кавказа. Об этом свидетельствуют материалы позднесарматских курганов, открытых на территории Калмыкии. Найденная в них керамика имеет северокавказское производство — подобные сосуды характерны для памятников Дагестана и терско-сунженского междуречья. Дагестанское производство имеют и некоторые другие изделия (например, бронзовые пряжки-сюльгамы и пряжки с зооморфными концами). Таким образом, сарматские племена, обитавшие даже на столь отдаленной от предгорных районов, заселенных оседлыми племенами, территории, находились в сфере влияния их культуры.

В заключение следует остановиться еще на одном вопросе. Среди памятников кочевого населения первых веков нашей эры, обнаруженных в степях Предкавказья, можно выделить две группы, характеризующиеся близким по составу инвентарем, в частности, керамикой северокавказского производства. Однако обе эти группы памятников можно связать с разными по этническому составу группами населения. Первая группа — это отмеченные выше погребения Калмыкии, среди которых господствовали подбойные могилы; их можно связать с позднесарматской культурой кочевников-алан. Эти памятники датируются II—III вв. н.э., погребений IV в. на этой территории среди них нет.

Вторая группа состояла из подкурганных катакомб. Обширные курганные могильники с катакомбным обрядом погребения были распространены в III—IV вв. н.э. на правом берегу Среднего Терека, в низовьях Сунжи, в районе Владикавказа и Беслана. В подавляющем большинстве своем эти могильники связаны с оседлым населением Затеречья, у которого погребения в курганах сочетались с грунтовыми катакомбными могильниками. Лишь на Среднем Тереке подобные погребальные памятники представлены только курганами, грунтовые катакомбные могильники здесь пока не найдены. Археологические материалы позволяют говорить о возможном расселении некоторых групп обитавшего здесь населения, поскольку подобные памятники (подкурганные катакомбы), достаточно разрозненные, открыты на Ставрополье (Веселая Роща) и в более северных районах (включая Нижний Дон). Памятники этой группы датируются второй половиной III—IV вв. н.э., то есть какое-то время они сосуществуют с памятниками первой группы (подбойными могилами позднесарматской культуры), однако представляется, что оставившее их население различается по своему этническому составу. Первую группу памятников оставили кочевники-сарматы, входившие в аланский племенной союз. Вторую — передвинувшиеся к северу с Кавказа группы ираноязычного населения, которые, по-видимому, можно связать с ранними аланами Северного [14] Кавказа. В этническом плане они значительно отличались от кочевых аланских племен, поскольку включали в свой состав и определенные группировки местного населения Северного Кавказа. Отнесение подкурганных катакомб Ставрополья и Нижнего Дона к кругу памятников позднесарматской культуры представляется проблематичным.

Известно, что степные районы правобережья р.Кубани входят в число археологически наиболее полно исследованных территорий. Раскопанные здесь сотни курганов дали обширный материал для обобщений, в результате которых был сформирован устойчивый облик культуры сарматских племен Приазовья.

Вычленяются четыре периода пребывания савроматов и сарматов в междуречье Курджипса, Белой и Кубани.

Первый период: IV — нач. III вв. до н.э. К нему относятся 24 подкурганных впускных погребения в прямоугольных ямах. Костяки вытянуты на спине, ориентировка западная. Инвентарь — личные украшения, оружие (иногда намеренно деформированное); керамика и жертвенная пища, обычно расположенные в ногах. Датировку определяют меотская керамика и амфоры. Мы считаем возможным ввести в эту группу и основное погребение Курджипского кургана. В пользу его савромато-сарматской принадлежности говорят обряд (курган с каменной конструкцией, деревянная гробница с дромосом на древнем горизонте, восточная и западная ориентировка погребенных), мечи с серповидными навершиями и утраченными брусковидными либо дуговидными перекрестиями, гривна, близкая прохоровской (Галанина Л.К., 1980). Таким образом, ближайшие его аналоги происходят из степей Приуралья. остальные же комплексы этого периода ближе синхронным им подкурганным погребениям Задонья и Прикубанья.

Второй период: конец II — первая половина I вв. до н.э. — более двухсот подкурганных впускных погребений (в том числе 103 — в кургане-кладбище). Основные формы могил: катакомбы, подбои, прямоугольные ямы. Поза погребенных прежняя, лишь изредка встречаются «поза всадника», скрещивание ног в голенях, манипуляции с руками. Преобладает юго-восточная ориентировка (около 40%). В подбоях обычны подзахоронения боевых коней. Жертвенную пищу составляют овцы и крупный рогатый скот. В могилах отмечены следы мела, реальгар, каменные плиты (жертвенники?). Разнообразны погребальные сервизы, размещаемые теперь и в ногах, и в головах погребенных. Из оружия типичны копья, дротики, колчанные наборы. Редко встречаются мечи, шлемы. Женщин (изредка мужчин) сопровождают зеркала. Из украшений обычны бусы, серьги, редко — браслеты и [41] фибулы. Датировку группы определяют аналоги с правобережья Кубани, позднепрохоровские кинжал и зеркало, среднелатенская копьевидная фибула, шлем — подражание «Монтефортино В», наборы бус. Обряд и материальная культура сближают данную группу с погребениями сарматов Прикубанья (правда, последние появляются на полвека раньше).

Третий период: вторая пол. I в. до н.э. — I в. н.э. — около 70 впускных и основных подкурганных погребений и святилище. Погребения совершались в катакомбах-"чулках", подквадратных и подпрямоугольных ямах. В двух случаях отмечены диагональные погребения, в нескольких — заупокойные «дары» на древнем горизонте. Позы погребенных прежние, но в ориентировках вновь преобладает западный сектор. Отмечена резкая социальная дифференциация. Богатые погребения отличают большие размеры могил, золотые украшения, наборы защитного и наступательного вооружения, жреческие инсигнии, италийский и малоазиатский импорт. В менее значимых встречено наступательное вооружение, зеркала, бусы, серьги, цепи и гальки в сосудах. Бедные захоронения сопровождают наконечники стрел, единичные сосуд, зеркала, бусы. Во всех могилах отмечены мел, сера, реальгар. Святилище было устроено на вершине кургана-кладбища II периода. Отмечены расчлененный костяк человека, плита-алтарь, культовый жезл, биметаллическая статуэтка человека на «быке», намеренно деформированные золотые украшения, кольчуга, шлем, керамика. Датировка группы определяется по фибулам, италийским бронзам, малоазийским стеклянным кубкам, шлему тессинского типа, параллелям в среднесарматской археологической культуре.

Четвертый период: II в. н.э. — пока лишь 4 погребения. В том числе два бедных — в катакомбах и два богатых — в квадратных ямах. Обряд тот же, что и в предшествующее время, но преобладает северная ориентировка. Датировка — по зеркалам X типа (2 варианта) и лучковой фибуле (4 варианта).

К числу таких памятников относится курганный могильник, расположенный у х. Кавказского в Брюховецком районе Краснодарского края. Могильник состоял из 22 насыпей, сосредоточенных на двух заплывших отрогах левой надпойменной террасы р. Бейсужек-Левый. Высота раскопанных курганов не превышала одного метра, и все они интенсивно распахивались. Уникальность этого могильника заключается в открытии серии 29 сарматских комплексов, которые по хронологии и обряду четко разделяются на четыре группы.

Первая группа включает захоронения, совершенные в небольших подпрямоугольных ямах, подбоях или катакомбах с продольным расположением входной ямы и камеры. Ориентировка покойников — в западный сектор. В наборах распространены миски с жертвенной пищей и маленькими железными ножами. Типична простая красноглиняная керамика боспорского производства. Из оружия найден железный меч с серповидным навершием и прямым перекрестием; железные втульчатые трехлопастные наконечники стрел.

Вторая в основном составлена очень узкими катакомбами с продольным расположением камеры и входной ямы. Ширина камеры в них не превышает 0,60 м и скорее напоминает узкий лаз. Костяки ориентированы в западный сектор. Инвентарь практически отсутствует, за исключением железных втульчатых наконечников стрел, найденных в могилах по одному-два. Иногда встречаются фрагменты железных ножей. Сюда же можно отнести комплекс с маленьким зеркалом, имеющим плоский диск диаметром 7,5 см.

К третьей группе относятся захоронения под индивидуальными насыпями. Высота курганов от 0,20 до 0,30 м. Все три центральные погребения ограблены. В двух случаях ямы имели подпрямоугольную [38] вытянутую форму с меридиальной ориентировкой. В насыпи одного из них открыто впускное погребение, совершенное в квадратной яме с перекрытием на заплечиках. Костяк лежал по диагонали ямы на деревянном помосте. Инвентарь представлен черешковыми наконечниками стрел, зеркалом с низким узким валиком и петелькой, фрагментами краснолаковой керамики.

В четвертую группу входят погребения, впущенные в курганы эпохи бронзы. Могильные конструкции представлены прямоугольными ямами и подбоями. Ориентировка костяков устойчиво южная. В двух случаях захоронения парные. Особый интерес представляет комплекс с ровиком вокруг погребения, впущенного в вершину кургана. Погребальный инвентарь характеризуют мечи с кольцевым навершием, железные черешковые наконечники стрел, парные курильницы, зеркала с центральным выступом и валиком по краю. В керамике преобладают гончарные кружки и кувшины, совсем нет мисок.

Страницы: 1, 2, 3