Статья: Жизненный путь декабриста Сергея Волконского

Статья: Жизненный путь декабриста Сергея Волконского

Жизненный путь декабриста Сергея Волконского

Киянская Оксана Ивановна,

доктор исторических наук,

профессор РГГУ

Декабрист Сергей Григорьевич Волконский - историческая фигура, знакомая каждому из школьной программы. Широко известны основные факты его биографии: он был аристократом, князем, Рюриковичем, состоял в родстве с многими знаменитыми русскими фамилиями и даже царями. Его сознательная жизнь началась как военный подвиг. Герой Отечественной войны и заграничных походов, в 24 года он стал генералом, его портрет находится в Военной галерее Зимнего дворца.

Вслед за военным подвигом последовал подвиг гражданский. В 1819 г. он вступил в заговор декабристов, был активным участником Южного общества, в 1826 г. его осудили на 20 лет каторги и бессрочное поселение. В сибирский период жизни Волконский известен прежде всего как "муж своей жены": княгиня Мария Николаевна Волконская, отказавшись от знатности, богатства, даже от собственного сына, одной из первых последовала за ним в Сибирь.

В этой хрестоматийности заключается главная причина того, что личность кн. Волконского редко становится предметом специального внимания историков. О нем почти нет отдельных исследований. Имя его всегда упоминается историками с уважением, однако особого интереса не вызывает.

Между тем источники - переписка и мемуары самого Волконского, воспоминания современников, официальные документы - рисуют совершенно другого Волконского. Ранние этапы его биографии - это не только высокое служение Отечеству, но еще и жизнь светского повесы-кавалергарда. Биография Волконского-декабриста - это не только гражданский подвиг и желание "принести себя в жертву", но еще и слежка за своими товарищами по заговору, вскрытие их переписки. Арестованный в январе 1826 г., Волконский заслужил в глазах императора Николая I репутацию "набитого дурака", "лжеца" и "подлеца".

В задачу данной статьи не входит написание подробной и обстоятельной биографии С.Г. Волконского. Ее цель: на основании документов определить место этого человека в движении декабристов. Возможно, эта статья позволит также скорректировать хрестоматийные представления о Волконском, пробудит исследовательский интерес к одной из самых ярких личностей Александровской эпохи.

Сергей Григорьевич Волконский родился в 1788 г. По возрасту он был одним из самых старших среди деятелей тайных обществ, по происхождению - одним из самых знатных.

В формулярном списке "о службе и достоинстве" Сергея Волконского, в графе о происхождении, записано лаконично: "Из Черниговских князей" [1]. Предки декабриста - печально знаменитые в русской истории Ольговичи, как называли их летописи, - правили в Чернигове и были инициаторами и участниками множества междоусобных войн в Древней Руси. Сам декабрист принадлежал к XXVI колену рода Рюриковичей [2].

По материнской линии Волконский из рода кн. Репниных. Его прапрадедом был один из "птенцов гнезда Петрова", фельдмаршал А.И. Репнин, а дедом - Н.В. Репнин, тоже фельдмаршал, дипломат и военный, подписавший в 1774 г. Кючук-Кайнарджийский мирный договор с Турцией. Бабушка по материнской линии, урожденная княжна Куракина, вела свой род от вел. кн. Литовского Гедемина.

Отличительную черту многих близких родственников Сергея Волконского можно определить одним словом - "странность".

Историкам хорошо известен кн. Григорий Семенович Волконский (1742-1824) - отец декабриста. Он был сподвижником П.А. Румянцева, Г.А. Потемкина, А.В. Суворова, своего тестя Н.В. Репнина. Согласно послужному списку, он участвовал во всех войнах конца XVIII в. [3]. В 1803-1816 гг. Григорий Волконский - генерал-губернатор в Оренбурге, затем - член Государственного Совета.

В вышедшей в 1898 г. книге М.И. Пыляева "Замечательные чудаки и оригиналы" кн. Григорий Волконский описан как один из самых ярких русских "чудаков". Он был известен, например, тем, что рано вставал и первым делом отправлялся "по всем комнатам и прикладывался к каждому образу", а к вечеру "ежедневно у него служили всенощную, при которой обязан был присутствовать дежурный офицер", тем, что "выезжал к войскам во всех орденах и, по окончании ученья, в одной рубашке ложился где-нибудь под кустом и кричал проходившим солдатам: «Молодцы, ребята, молодцы!»" Он "любил ходить в худой одежде, сердился, когда его не узнавали, выезжал в город, лежа на телеге или на дровнях". По мнению Пыляева, Волконский следовал особенностям поведения своего друга и покровителя А.В. Суворова - "корчил Суворова" [4].

Феномен мирового - и в том числе русского - "чудачества" уже давно обратил на себя внимание историков и культорологов.

Так, Пыляев определял этот феномен как "произвольное или вынужденное оригинальничание, в большинстве обусловленное избытком жизнедеятельности и в меньшинстве - наоборот: жизненною неудовлетворенностью". Пыляев отмечал, что "в простом сословии, близком к природе, редко встречаются чудаки". "Причуды" начинаются "с образованием" - "и чем оно выше у народа, тем чаще и разнообразнее являются чудаки" [5].

Известный драматург, режиссер и театровед Н.Н. Евреинов видел в "чудачестве" проявление "чувства театральности", которое "является чем-то естественным, природным, прирожденным человеческой психике" [6]. А Ю.М. Лотман подходил к вопросу конкретно-исторически: пытаясь понять русских "чудаков" конца XVIII в., он утверждал, что подобным "странным" образом они пытались "найти свою судьбу, выйти из строя, реализовать свою собственную личность". По его мнению, созданное Петром I "регулярное государство" "нуждалось в исполнителях, а не в инициаторах, и ценило исполнительность выше, чем инициативу", однако со времен Екатерины II у лучших людей эпохи появляется "жажда выразить себя, проявить во всей полноте личность" [7].

При всем разнообразии этих объяснений они не противоречат друг другу. Действительно, желание проявить себя, "выйти из строя", доказать свою самость - прежде всего с помощью неких театрально-эпатажных форм жизни - присуще человеку во все времена. Вполне понятно, что чем выше развит человек и чем больше государство стремится низвести его на степень "винтика", тем сильнее сопротивление и тем вычурнее становятся "чудачества".

К этому следует только добавить, что у образованных аристократов конца XVIII - начала XIX в. "оригинальничание" никогда не выходило за определенные рамки, не перерастало в политический радикализм. В служебной сфере эти люди были вполне адекватными исполнителями воли монарха. Именно таким, скорее всего, и был отец декабриста - "странный" человек, но при этом исполнительный и удачливый генерал, вельможа и крупный чиновник.

"Странностям" и "чудачествам" Григория Волконского успешно противостояла его жена Александра Николаевна (1756-1834). Основываясь на материалах семейного архива, ее правнук С.М. Волконский утверждал:

"Дочь фельдмаршала князя Николая Васильевича Репнина, статс-дама, обергофмейстерина трех императриц, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины первой степени, княгиня Александра Николаевна была характера сухого; для нее формы жизни играли существенную роль; придворная дама до мозга костей, она заменила чувства и побуждения соображениями долга и дисциплины", "этикет и дисциплина, вот внутренние, а может быть, лучше сказать, - внешние двигатели ее поступков" [8].

Обладая житейской опытностью, практичностью, редким даром ладить с царями, она пыталась привить эти качества своим детям - сыновьям Николаю, Никите и Сергею и дочери Софье. Правда, удавалось ей это далеко не всегда.

Вполне состоявшейся - по меркам того времени - можно считать жизнь лишь старшего из ее сыновей, Николая Григорьевича (1778-1845). "Будучи по фамилии князем Волконским", он в 1801 г. получил Высочайшее повеление "называться князем Репниным" -"чтобы не погиб знаменитый род" [9]. Как и его отец, кн. Репнин всю жизнь провел в военной службе: участвовал практически во всех войнах начала XIX в., в 1813-1814 гг. исполнял должность военного губернатора Саксонии. С 1816 по 1835 г. он - Малороссийский военный губернатор. Правда, в отличие от отца, он не был замечен в "странностях" и "чудачествах".

Николай Репнин слыл в обществе либералом, славился гуманностью (ему, например, принадлежала инициатива в истории с выкупом из крепостной зависимости актера М.С. Щепкина), пользовался уважением современников. Он был признанным авторитетом и для младшего поколения семьи Волконских. "Брата я почитаю себе вторым отцом, и ему известны все мои мысли и все мои чувства" [10], - писал Сергей Волконский в 1826 г., уже после своего осуждения.

Зато отцовские "странности" в полной мере унаследовала Софья Григорьевна (1785-1868), сестра декабриста. В 1802 г. она вышла замуж за близкого родственника, одного из самых влиятельных военных Александровской эпохи, кн. Петра Михайловича Волконского. С 1813 по 1823 гг. П.М. Волконский - начальник Главного штаба русской армии, в ноябре 1825 г. на его руках император Александр I скончался в Таганроге. При Николае I П.М. Волконский был назначен министром императорского двора и уделов, стал генерал-фельдмаршалом. Естественно, что ни при одном из "венценосных братьев" Софья Волконская ни в чем не знала нужды.

Однако среди современников Софья Волконская славилась прежде всего крайней скупостью. Согласно материалам семейного архива, "скупость ее к концу жизни достигла чудовищных размеров и дошла до болезненных проявлений клептомании: куски сахару, спички, апельсины, карандаши поглощались ее мешком, когда она бывала в гостях, с ловкостью, достойной фокусника". "В своем доме на Мойке она сдавала квартиру своему сыну. Сын уехал в отлучку, - она воспользовалась этим и сама вселилась в его комнаты. Таким образом она ухитрилась в собственном доме прожить целую зиму в квартире, за которую получала".

При этом она была способна и на неожиданную щедрость:

"Бранила горничную за то, что та извела спичку, чтобы зажечь свечу, когда могла зажечь ее о другую свечку, а вместе с тем, не задумываясь, делала бедной родственнице подарок в двадцать тысяч" [11].

"Странным" с точки зрения светских норм было и поведение Никиты Григорьевича (1781-1841) - среднего из трех братьев Волконских. Отечественную войну 1812 года и заграничные походы он провел при "особе" императора, отличился в "битве народов" под Лейпцигом и в сражении за Париж, был награжден несколькими орденами и золотой шпагой "За храбрость" [12].

Однако через несколько лет после войны Никита Волконский, генерал-майор Свиты и обер-егермейстер, бросил карьеру. Он предпочел раствориться в лучах славы собственной жены, княгини Зинаиды Александровны, урожденной Белосельской-Белозерской (1792-1862) - поэтессы и художницы, певицы и хозяйки знаменитого московского литературного салона, "царицы муз и красоты", воспетой Пушкиным и Баратынским [13]. Зинаида Волконская не была верна мужу: в свете говорили о ее многочисленных любовных связях, в том числе и с самим императором Александром I. Но несмотря на это Никита Волконский всюду следовал за своей женой. С 1820 г. он числился "в бессрочном отпуске" [14]., а в конце 1820-х гг. вслед за ней навсегда покинул Россию и уехал в Италию. Отношения с членами своей семьи он, судя по всему, не поддерживал.

Очевидно, в Италии Никита Волконский принял католичество. Он умер в итальянском городе Ассизе; через несколько лет Зинаида Волконская перезахоронила его прах в одном из католических храмов в Риме [15].

Первые этапы жизни кн. Сергея Волконского, младшего ребенка в семье, очень похожи на биографии его отца и старших братьев.

В 1796 г., в возрасте 8 лет, он был записан сержантом в армию, однако считался в отпуску "до окончания курса наук" и реально начал служить с 1805 г. Его первый чин на действительной службе - поручик в Кавалергардском полку, самом привилегированном полку русской гвардии. Сергей Волконский принял участие в войне с Францией 1806-1807 гг.; его боевым крещением оказалось сражение под Пултуском.

"С первого дня приобык к запаху неприятельского пороха, к свисту ядер, картечи и пуль, к блеску атакующих штыков и лезвий белого оружия, приобык ко всему тому, что встречается в боевой жизни, так что впоследствии ни опасности, ни труды меня не тяготили" [16]., - вспоминал он позже.

За участие в этом сражении он получил свой первый орден - Св. Владимира 4-й степени с бантом. Его послужной список пополнился сражениями при Янкове и Гоффе, при Ланцберге и Прейсиш-Эйлау, под Вельзбергом и Фридландом. Участвовал в русско-турецкой войне 1806-1812 гг.; штурмовал Шумлу и Рущук, осаждал Силистрию. Некоторое время состоял адъютантом у М.И. Кутузова, главнокомандующего Молдавской армией. С сентября 1811 г. Волконский - флигель-адъютант императора [17].

С начала Отечественной войны 1812 г. он - активный участник и один из организаторов партизанского движения. Первый период войны он прошел в составе "летучего корпуса" генерал лейтенанта Ф.Ф. Винценгероде - первого партизанского отряда в России.

Этот отряд был впоследствии незаслуженно забыт. В общественном мнении и историографии генерал Винценгероде должен был уступить лавры создателя первого партизанского отряда Д.В. Давыдову. Однако в 1997 г. был опубликован датированный июлем 1812 г. и адресованный Винценгероде приказ военного министра М.Б. Барклая де Толли о создании "летучего корпуса". Он создавался для "истребления" "всех неприятельских партий", чтобы "брать пленных и узнавать, кто именно и в каком числе неприятель идет, открывая об нем сколько можно". Отряд должен был "действовать в тылу французской армии на коммуникационную его линию" [18]. При Винценгероде ротмистр Волконский исполнял должность дежурного офицера.

Несколько месяцев спустя, уже после оставления французами Москвы, Сергей Волконский был назначен командиром самостоятельного партизанского соединения, с которым "открыл... коммуникацию между главною армиею и корпусом генерала от кавалерии Витгенштейна" [19]. Войска генерала П.Х. Витгенштейна прикрывали направление неприятельской армии на Петербург, но после оставления французами Москвы исчезла и угроза занятия столицы империи. Действия Витгенштейна надо было теперь скоординировать с действиями основных сил - и Волконский успешно справился с этой задачей. Кроме того, за несколько недель отдельных действий отряд Волконского захватил в плен "одного генерала,... 17 штаб- и обер-офицеров и около 700 или 800 нижних чинов" [20].

Во время заграничных походов отряд Волконского вновь соединился с корпусом Винценгероде и стал действовать вместе с главными силами русской армии. Волконский отличился в боях под Калишем и Люценом, при переправе через Эльбу, в "битве народов" под Лейпцигом, в штурме Касселя и Суассона. Начав войну ротмистром, он закончил ее генерал-майором и кавалером четырех русских и пяти иностранных орденов, владельцем наградного золотого оружия и двух медалей в память Отечественной войны 1812 г.

Современники вспоминали: вернувшись с войны в столицу, Сергей Волконский не снимал в публичных местах плаща. При этом он "скромно" говорил: "Солнце прячет в облака лучи свои" [21] - грудь его горела орденами. "Приехав одним из первых воротившихся из армии при блистательной карьере служебной, ибо из чина ротмистра гвардейского немного свыше двух лет я был уже генералом с лентой и весь увешанный крестами, и могу без хвастовства сказать. с явными заслугами, в высшем обществе я был принят радушно, скажу даже отлично" [22], - писал он в мемуарах. Петербургский свет восхищался им, родители гордились. Отец уважительно называл его в письмах "герой наш князь Сергей Григорьевич" [23]. Перед молодым генералом открывались головокружительные карьерные возможности.

Но служебная карьера Сергея Волконского не ограничивалась только участием в боевых действиях. В военной биографии Волконского есть немало странностей. Незадолго до окончания войны он, генерал-майор русской службы, самовольно покидает армию и отправляется в Петербург. После возвращения из армии в столицу он - опять-таки самовольно, не беря отпуска и не выходя в отставку, отправляется за границу, как он сам пишет, "туристом" [24]. Он становится свидетелем открытия Венского конгресса, посещает Париж, затем отправляется в Лондон. Однако вряд ли он мог, находясь на действительной службе, так свободно перемещаться по Европе. Видимо, при этом он выполнял некие секретные задания русского командования. О том, какого рода были эти задания, тоже сохранились сведения. Самый странный эпизод его заграничного путешествия относится к марту 1815 г. - времени знаменитых наполеоновских "Ста дней".

Известие о возвращении Наполеона во Францию застает Волконского в Лондоне. Согласно его мемуарам, узнав о том, что "чертова кукла" "высадилась во Франции", он тут же просил русского посла в Лондоне графа Ливена выдать ему паспорт для проезда во Францию. Посол отказал, заявив, что генералу русской службы нечего делать в занятой неприятелем стране. и доложил об этой странной просьбе императору Александру I. Император же приказал Ливену выпустить Волконского в Париж [25].

В занятом Наполеоном Париже Волконский провел всего несколько дней - 18 марта 1815 г. он туда приехал, а 31 марта уже вернулся в Лондон. Эти даты устанавливаются из его письма к П.Д. Киселеву, отправленного из Лондона 31 марта [26].

О том, чем занимался Волконский в Париже во время "Ста дней", известно немного. Сам он очень осторожно упоминает о своих записках о том, что во второй раз в Париже он был уже не как "турист", а как "служебное лицо", и что он был в своей поездке снабжен деньгами, полученными от его шурина, кн. П.М. Волконского, тогда начальника Главного штаба русской армии [27]. Известно также, что его пребывание во вражеской столице не прошло незамеченным для русского общества; стали даже раздаваться голоса о том, что он перешел на сторону Наполеона. В письме к своему другу Киселеву он вынужден был оправдываться: "Я не считаюсь с мнением тех, которые судят меня, не имея на то права и не выслушав моего оправдания", "за меня в качестве адвокатов все русские, которые находились вместе со мною в Париже" [28].

В источниках имеются сведения о том, что главным заданием, которое Волконский выполнял в Париже, была эвакуация русских офицеров, не успевших выехать на родину и оставшихся как бы в плену у Наполеона. В "Записках" Волконский называет четверых: троих обер-офицеров и знаменитого впоследствии придворного врача Николая Арендта, оставшегося во Франции при больных и раненых русских военных и не успевшего поэтому покинуть город [29].

Следует заметить, что эти люди вряд ли случайно задержались в Париже - иначе русское командование не стало бы посылать в занятый неприятелем город русского генерал-майора, близкого родственника начальника Главного штаба. Скорее всего, они тоже выполняли во французской столице специальные задания - и в случае разоблачения им грозили большие неприятности.

Иными словами, после окончания войны генерал Волконский приобрел опыт выполнения "секретных поручений" "тайными методами". И этот опыт оказался впоследствии бесценным для декабриста Волконского.

Несмотря на блестящую военную карьеру, Сергей Волконский "остался в памяти семейной как человек не от мира сего" [30]. Частное поведение Волконского предвоенных, военных и послевоенных лет казалось современникам не менее, если не более "странным", чем поведение его отца. При этом для самого Волконского такое поведение было весьма органичным: в его позднейших мемуарах описанию этих "странностей" отводится едва ли не больше места, чем описанию знаменитых сражений.

В повседневной жизни Сергей Волконский реализовывал совершенно определенный тип поведения, названный современниками "гусарским". Этот тип тоже попал в "классификацию" Пыляева:

"Отличительную черту характера, дух и тон кавалерийских офицеров - все равно, была ли это молодежь или старики - составляли удальство и молодечество. Девизом и руководством в жизни были три стародавние поговорки: «двум смертям не бывать, одной не миновать»,последняя копейка ребром», «жизнь копейка - голова ничего!» Эти люди и в войне, и в мире искали опасностей, чтоб отличиться бесстрашием и удальством" [31].

Согласно Пыляеву, особенно отличались "удальством" офицеры-кавалергарды.

И если "чудачества" Григория Волконского были, в общем, мирными и неопасными для окружающих, то "утехи" его младшего сына представляли значительную социальную опасность. Сергей Волконский - вполне в духе Пыляева - признавался в мемуарах, что для него самого и того социального круга, к которому он принадлежал, была характерна "общая склонность к пьянству, к разгульной жизни, к молодечеству".

Образ жизни молодого бесшабашного офицера был, согласно тем же мемуарам, следующим:

"Ежедневные манежные учения, частые эскадронные, изредка полковые смотры, вахтпарады, маленький отдых бессемейной жизни; гулянье по набережной или по бульвару от 3-х до 4-х часов; общей ватагой обед в трактире, всегда орошенный через край вином... ватагой в театр".

Образ мыслей не многим отличался от образа жизни: "Книги забытые не сходили с полок".

Волконский вспоминал, как в годы жизни в Петербурге он и другой будущий декабрист М.С. Лунин (попавший, кстати, в число пыляевских "чудаков") "жили на Черной речке вместе. Кроме нами занимаемой избы, на берегу Черной речки против нашего помещения была палатка, при которой были два живые на цепи медведя, а у нас девять собак. Сожительство этих животных, пугавших всех прохожих и проезжих, немало беспокоило их и пугало их тем более, что одна из собак была приучена по слову, тихо ей сказанному: «Бонапарт» - кинуться на прохожего и сорвать с него шапку или шляпу. Мы этим часто забавлялись, к крайнему неудовольствию прохожих, а наши медведи пугали проезжих" [32].

Следует заметить, что, согласно Пыляеву, Черная речка была излюбленным местом кавалергардских "потех" - и петербургские обыватели старались обходить эту местность стороной [33]. В годы войн начала XIX в. Волконский не оставлял своих "утех": в 1810 г. за свое поведение князь даже был выслан из Молдавской армии.

Не заставили Волконского отказаться от "буйного" поведения ни Отечественная война, ни заграничные походы, ни даже получение генеральского чина. Приехав после окончания войны во Францию, он сделал огромные долги - и уехал, не расплатившись с парижскими кредиторами и торговцами. Французы обращались с просьбой вернуть долг и в российское Министерство иностранных дел, и лично к императору Александру I [34]. Волконского разыскивали в России и за границей, он всячески уклонялся от уплаты - и все это порождало большую официальную переписку.

В результате долги сына вынуждена была заплатить его мать. И Волконский, генерал-майор и герой войны, не без некоторой гордости сообщал в 1819 г. армейскому начальству, что уплату его долгов "приняла на свое попечение" его "матушка", "Дворца Их Императорских Величеств статс-дама княгиня Александра Николаевна Волконская" [35]. Впоследствии мать исправно платила его долги [36].

В конце 1810-х гг. столь блестяще начатая военная карьера Сергея Волконского резко затормозилась. До самого своего ареста в 1826 г. он не был произведен в следующий чин, его обходили и при раздаче должностей.

Согласно послужному списку, с 1816 г. по 1818 г. Сергей Волконский - командир 1-й бригады 2-й уланской дивизии. Когда же в августе 1818 г. эту бригаду расформировали, то новой бригады князю не дали - он был "назначен состоять при дивизионном начальнике оной же дивизии" [37]. В ноябре 1819 г. его шурин, П.М. Волконский, просил государя назначить его "шефом Кирасирского полка", но получил "решительный отказ" [38].

Страницы: 1, 2, 3