рефераты бесплатно
 
Главная | Карта сайта
рефераты бесплатно
РАЗДЕЛЫ

рефераты бесплатно
ПАРТНЕРЫ

рефераты бесплатно
АЛФАВИТ
... А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

рефераты бесплатно
ПОИСК
Введите фамилию автора:


Статья: Войны и революции в сознании и памяти народа

Статья: Войны и революции в сознании и памяти народа

Войны и революции в сознании и памяти народа

Народное сознание складывается из многих пластов и хранит память о многих исторических событиях. Они влияют на менталитет общества, на формирование характера людей, их поведение, нравы, образ мыслей и чувств. Глубокий след, например, оставляет жизнь в экстремальных условиях, к каковым относятся войны и революции. С начала ХХ в., за короткий срок – каких-нибудь 15 лет Россия пережила колоссальные потрясения, в числе которых три войны и три революции, поломавшие судьбы людей, нанесшие им моральные и психические травмы, физические увечья, утраты родных и близких.

Длинная череда испытаний началась с далекой проигранной русско-японской войны 1904-1905 гг. На фоне более поздних катаклизмов она казалась уже давним прошлым. Но грустные мелодии вальса «На сопках Маньчжурии» прочно запали в сердца русских людей, и память об этой войне нет-нет да и как бы незримо проскользнет слабым отголоском в приводимых на страницах книги документах.

Продолжением войны стала смута в российском обществе и Первая русская революция. Память о ней становится более звучной, не только иллюстрируя известные в истории ситуации, но и представляет ее вдруг в совершенно неожиданном свете, оставляя за собой шлейф неразрешенных проблем и следствий. Традиционное представление о событиях в российской деревне в 1905 г. – это противостояние крестьян и помещиков. Конечно, все это было. Но было и другое. Приведем воспоминания крестьянина Н.М. Подобашова из слободы Коренной Богучарского уезда Воронежской губернии, которые содержатся в письме, направленном им в «Крестьянскую газету» 27 февраля 1928 г. В письме рассказывается о яростной, жестокой, кровавой схватке, происшедшей между самими крестьянами: бывшими государственными и бывшими помещичьими, закончившейся для некоторых ее участников тюрьмой и каторгой:

Манина слобода в 12 тысяч душ населения были государственные крестьяне, имели землю и лес в избытке. Слобода Коренная в 2 тысячи душ населения были крепостные крестьяне, не имели земли и лесов до самой революции 1917 г.

Вспомните-ка, манинцы, нас угнетенных, слободу Коренную. Хотя с тех пор прошло около 23 лет, но нам и сейчас нет-нет да и почудится то плач семей искалеченных, то стон изуродованных вами лучших работников-революционеров.

1905 год, 21 декабря. Гуляет кровавая Манина своей бешеной толпой по слободе Коренной, окупывает в крови угнетенных ранее помещиками коренновцев, искалечивает безменами, вилами, топорами, ружьями и чем попало измученный народ слободы Коренной. Помещиками оказалось изувеченных:

1.Киреев Ф.Н. – он нес каторги 4 года и 10 лет Сибирь ссылки.

2.Подобашов Н.М. – он отбывал: 1 год 6 мес. арестантская рота и 10 лет под надзором.

3.Роженков Г.Ф. – он отбывал 1,5 года тюрьмы и умер.

4.Волохов В. Ем. – он отбывал 2,5 года тюрьмы и 8 лет под следствием.

5.Волохов В.Е. – он отбывал 2,5 года тюрьмы и умер.

6.Сиденко К.Т. – он отбывал 2 года тюрьмы и умер.

7.Масляков П.Н. – жив, и до сих пор скулы избиты набок.

8.Подобашов Т.Ф. – отбывал 1,5 года тюрьмы и 6 лет надзора.

9.Булавин Т.Н. – отбывал 2,5 [года] тюрьмы.

10.СерыхМ.С. – отбывал 1 год тюрьмы, был под надзором и убит.

11.Роженков Ф. – отбывал 1 год тюрьмы и умер.

12.Киреев С.Н. – 1,5 года арестантских рот и умер.

13.Ивченко А.С. – 2,5 года тюрьмы.

Остальные 160 человек от году и до 8 мес. отбывали тюрьмы, мало увечены.

В 1905 г. в [у] коренновцев терпенье лопнуло, на что решились помещиков ликвидировать. Помещики обратились к манинцам, пообещали им свои земли и леса, а манинцы и…* До 1918 г., то есть с 1905 г. и по революцию 1917 г., 12 лет живут баронами, 12 лет манинцы пользуются свыше своей земли помещичьими землями, хищнически вырубывали строевые леса, вывозили и устраивались. В 1918 г., уже, когда власть Советов пришла на помощь угнетенных коренновцев, отобрав у манинцев землю и леса бывших помещиков, и передала в пользование коренновцам, в то время вторгнулся отряд белых банд и начал мобилизовать солдат. Коренновцы солдат не давали белым, на что на слободу Коренную назначен был карательный отряд из белых офицеров, и пошла порка шомполами и прикладами отцов солдат-коренновцев. Видя коренновцы беду опять к возврату, и решились: что будет, а не даться в лапы проклятия, и перестреляли карательный отряд белых офицеров. Когда 2 человека убежали белых и сообщили коменданту белых, то явился второй карательный отряд, куда и манинцы-зафатчики [захватчики], пособники помещиков влилися и с злостью, что у них помещичью землю отобрали и передали коренновцам, зажгли ночей [ночью] в 6 местах Коренную, что благодаря мокрой погоде только и сгорело 32 двора, но мобилизовать не удалось. Коренная вся разбежалась, где была наложена белогвардейщиной 12-тысячная контрибуция и в 3 дня…

В 1919 г. манинцы видят, что власть Советов совсем окрепла, земля помещичья осталась коренновцам и лесу всего не дорубили, они организованно набросились на власть Советов, переарестовали избранников и посажали в каталажку, а сами выступили вооруженно против красных войск войной. Но тут уже манинцам не удалось. Красная советская рука окупала их в разливе водополья в реке Маниной, где много и до сих пор купаются, и сейчас манинцы кого-то ждут. А недохищенный лес их и сейчас пленит, хотят наложить лапу. Дело о недохищенном лесе манинцами на днях будет разбирать ЦИК. Не мешало бы манинцам за ихние проступления в лесе «Большое Коренное» отказать, за увечие лучших революционеров манинцами повести следствие, виновных за ихнюю контрреволюционную расправу отдать под суд в пользу увеченных, на поддержку ихней слабой жизни присудить деньгами. Не мешало бы поступить с манинскими кровавыми контрреволюционерами, как поступил советский суд над кровавым атаманом Анненковым.**

Писал революционер, активно боровшийся в революции 1905 г. и 1917 г. Подобашов Никифор Михайлович, занесенный в исторический музей города Воронежа, из слободы Коренной, Богучарского уезда, почта Манино.

Вражда, знать, имела глубокие корни и прочно засела в людские души, ибо с новой силой столкновение вспыхнуло в 1917 г. Это дополнительный штрих для понимания бесконечных «разборок», «мужицких войн», которые время от времени то тут, то там постоянно происходили на сельских улицах: между зажиточными и бедняками: между «своими» и «чужаками», старожилами и переселенцами, между казаками и «иногородними» и т.п. Как близка ситуация, приведенная в письме Подобашова, истории постоянных стычек между «радовцами» и «криушанами», рассказанной в поэме С. Есенина «Анна Снегина».

Тяжелым прессом вдавилась в народную память война 1914 года. Затянувшаяся вселенская бойня не приносила перевеса ни одной из сражавшихся сторон. На долю России в этой войне, на плечи русских солдат, легла огромная ноша. Люди устали и озверели от бесконечного сидения в окопах, от страшных и бессмысленных жертв. Почти 2 млн. убитых, несколько миллионов увечных, раненых, отравленных газами, побывавших в плену, рассеянных по миру, оторванных от семьи принесла народу эта война.

Память о ней в 1920-е годы была еще очень свежа, поскольку так или иначе коснулась судьбы практически каждого. О том, как она выглядела в глазах простого человека, свидетельствуют многие документы, содержащие сведения биографического свойства. Мы публикуем только некоторые из них, но, пусть читатель поверит на слово: за рамками книги остается немало писем, повествующих о жутких сценах того военного лихолетья и его тяжком наследии. К.П. Новиков, житель города Белебей Уфимской губернии, писал, например, о своем пребывании в германском плену: «…пробежит мороз по коже, как вспомнишь те ужасы, которые нам… большинству приходилось переносить, вспомнишь, как нас приковывали к столбам, вешали вниз головой за ноги, обливали холодной водой, избивали прикладами, травили собаками, клали в гроб… А что творилось на шахтах и на некоторых заводах!… А сколько сходило с ума. А сколько перевешалось. Вот все эти воспоминания – не только по коже мороз, но и волосы дыбом становятся». Много пришлось пережить солдатам в окопах от издевательств офицеров и прочих начальников. Трудная доля выпала тем, кто в составе русского экспедиционного корпуса попал во Францию, а затем на Салоникский фронт. Об этом, а также о том, как это впоследствии отразилось на пресловутой проблеме «царских долгов» повествует рассказ бывшего солдата П.Ф. Габова из с. Плотниково Каменского района Каменского округа Сибирского края. Его письмо было получено «Крестьянской газетой 6 апреля 1926 г. В тот период газеты активно освещали ход переговоров с Францией по этому вопросу.

Москва

Правительству СССР

По газетам мне известно, что в скором времени наше правительство будет вести переговоры с Францией. Франция будет ставить условие, чтоб русский мужик и рабочий уплатили им царские долги в сумме 4 миллиарда рублей и, пожалуй, будут требовать вознаграждения их буржуазии за фабрики и заводы, которые отобрали у тех в октябрьскую революцию 1917 г. Но наше правительство должно им поставить требование за те жертвы, которые были у них на фронте защищающие их границы наши доблестные 2 дивизии пехоты и одна бригада артиллерии, которые из своей среды оставили на поле сражения и во время голодовок до 60–70% своего численного состава.

Наше правительство должно собрать все сведения от вернувшихся солдат русской армии с Французского фронта.

Я, будучи солдатом, отправленным во Францию со 2-й особой артиллерийской бригадой, расскажу вам все пытки и лишения, которым мы, вся наша 3-я категория, подвергались со стороны французских властей. Наша 2-я особая артиллерийская бригада уже сформированной была отправлена с города Луги Петроградской губ. через Архангельск во Францию.

Наш пароход «Царица» прибыл во французский порт Брест. В Бресте наш пароход не приняли, и мы направились возле берега в порт Ля Полис ля Рошель. Здесь мы выгрузились и поездом направились в город Оранж. В городе Оранже мы простояли 1 месяц. Это было выяснение, к какой дивизии нашу артбригаду присоединить, ибо первая [наша] дивизия стояла на французском фронте под Верденом, а вторая дивизия была на Балканском полуострове в Салониках.

По выяснению нас направили в город Марсель, посадили на пароход и направили в Салоники, из Салоников наша бригада была направлена в город Флорину.

Но в то время уже шло волнение в наших частях, и во время забастовки французские власти и наши офицеры придумали нас разбить на 3 категории:

1категория – это люди, желающие идти на фронт;

2– люди, согласные работать в тылу фронта;

3– это люди, не согласные ни воевать, ни работать, а требовали отправки в Россию.

И вот с этого то пошли наши мытарства.

2 февраля 1918 г. нашу маршевую батарею, в которой я находился, в 8 часов утра выстроили и в узенькую дверку пропущали по одному человеку, опрашивая, в какую категорию желаешь.

Командир нашей батареи был капитан Васканьянцев, зав. хозчастью – прапорщик Крашенинников и бригадный переводчик капитан Сиу – владелец фабрики Сиу в Москве, а Крашенинников – сын тайного советника Николая Кровавого. Наша батарея из числа 650 человек вся пошла в третью категорию, за исключением 11 человек офицеров, подпрапорщиков, вольноперов и холуев.

Когда опросили, 3 категорию берут 2 француза под винтовку и направляют в ограду, специально отведенную для 3 категории. В воротах французский офицер все из ранца вытряхает, оставляя 1 пару белья в ранце, 1 пару на себе. Отбирали даже перочинные ножи, бритвы, балалайки и все, что есть, кроме двух пар белья. Простояв в этой ограде часов до семи вечера, прогнали нас на кладбище, остановившись ночевать на этом кладбище. Пошел сильный снег, и под снегом в палатках нас продержали двое суток, не давая ни хлеба, ни воды. Это было на кладбище деревни Кюковени в 7 километрах от македонского города Флорины.

На третий день стала хорошая погода, и нас повели по колено в снегу на станцию Флорино, говоря с насмешкой, что Рюс але в Россию. Погрузившись на поезд, и направились по направлению к Салоникам. Не доезжая Салоников 85 километров, остановили наш эшелон на станции Верия. Приходят три пехотных офицера и упрашивают нас, чтоб мы перешли в 1 категорию. Когда наша команда не стала офицеров даже слушать ни одного слова, тогда наш эшелон отправила 12 верст от Верии и остановили около одной деревни, название не помню.

В этом лагере нам выдавали на 16 человек кило хлеба и одного кролика на сутки. В таком положении мы простояли до 1 марта 1918 г. Потом нас всех перемешали и разбили по рабочим батальонам.

Отсюдова под страхом пулемета нас направили на станцию Топсино и заставили работать шоссе. Когда мы не стали брать ни кирок, ни молотков и ни лопат, то нам объявили по распоряжению Главкома Салоникского фронта генерала Жоффра голодовку 8 суток и в течение этого времени нам ничего, кроме сырой воды, ничего абсолютно не давали.

Наша братва голодовку не выдержала и сдалась на работу. Проработав здесь полтора месяца, получая паек 800 г. хлеба и 150 г. мяса, нас перегнали к городу Верии починять пробоины на шоссе. Здесь мы проработали до сентября месяца.

Когда болгары бросили воевать, то нас через ст. Вертикой погнали на Болгарский фронт проделывать дорогу. Проработая здесь до октября месяца, нас перегнали на работу на вершины гор прочищать дорогу от снега и грязи между городов Прилеп и Велес. Проработав здесь до 20 ноября 1918 г., нас через город Велес направили на ст. Удово к болгарской границе. Со ст. Удово нас направили в Болгарию в местечко Струмница.

Здесь мы простояли 4 суток. Ввиду большого перехода нам был дан отдых и 6 декабря 1918 г. мне с товарищами удалось от французов убежать.

Бежали мы через города Петрил, Дупница, София, Фердинанд, Берковец, Ломпаланка – болгарские города, и Байлешт, Краево, Бухарест, Галац, Рени и Бендеры – румынские города.

В 1919 г. мне удалось 16 января добраться до Москвы и 6 февраля я добровольцем вступил в войска Уфимского фронта 26 дивизии 5 Армии.

Прошу правительство СССР собрать как можно больше сведений о французских издевательствах над нашими солдатами и предъявить как требование французам.

П. Габов

Вроде бы свежим ветром повеяло после Февраля 1917 г. Появились надежды на прекращение всем надоевшей войны, на то, что Россия пойдет теперь путем свободы, демократии и справедливости. На короткий миг страна застыла в ожиданиях, освободившись от бремени ненавистной монархии. Хорошо известно, что было в столицах в февральские дни, как отреагировала страна и армия на свержение самодержавия. Дополнительным штрихом к воссозданию общей картины является отрывок из воспоминаний, рассказывающий о событиях на Украине, написанных в 1925 г. бывшим солдатом И. Лобановым из с. Килеево Белебеевского кантона Башкирской АССР:


Февральская революция. Харьков. В дни прошлого

Темны и мрачны были сараи в 4 дивизионе в г. Харькове. Жили, что называется, друг на друге, в три этажа. Я случайно попал в эту часть. Командиром 1 батареи был полковник Черноглазов. Его боялись как огня. Каждому прибывшему он делал экзамен. Если документы были просрочены, то принимал разные ресспрессии [репрессии]: если холод, буря, то выгонял к орудиям, где прошивало как следует, а фейерверкеров* – на верховую езду. В половине февраля 1917 года меня назначили в заставу к заводу Гельферих-Саде. Из разговоров с рабочими я, хотя и не ясно, но узнал, что в Петрограде начинается переворот. Запасных в дивизионе стали еще строже держать, из дивизиона нельзя было никак попасть в город, усилили заставы. Но рабочие передавали, хотя из ворот дивизиона нельзя было вылезти.

Приближалась командировка в Одессу для формировки зенитных батарей, в которую я угодил и был рад из того, чтобы вырваться из проклятых казарм. Приближалось 1 марта, нас в количестве 700 человек отправили на переработку пушечного мяса. Проходим главными улицами Харькова, доходим до Павловской площади. Останавливает нас рабочий в засаленной одежде и говорит: «Обождите, остановитесь!…**» И он объяснил, что Николку прогнали. «Идемте к заводу Гельфериха и обождите с поездкой дня два, пока не обезоружим полицию и жандармов». И это разоруженье прошло благополучно. У всех была радость, восторг. На второй день идем опять к вокзалу, отправка утром. У одной продовольственной лавки толпа женщин, чтобы получить фунт хлеба. Женщины кричат: «Куда вы идете, разве не надоело вам, когда будет конец войны». Одна выходит из затылка с ребенком: «Третий день стою здесь и мерзну с ребенком, чтобы получить фунт хлеба, но получить не могу. Куда вы идете, – говорит со слезами, – или у вас нет жен и детей дома, которые находятся в таком же положении, как я вот с ним, да двое еще немного побольше заперты в нетопленой комнате дома.» Мороз пробегает по телу, вспоминаются жена, дети.

Поезд миновал Полтаву, двигается дальше, на вагонах взвился красный флаг, сердце радостно бьется, воздух стал чище. У всех на уме одно: что войне скоро конец.

Одесса встретила нас, встретила очень хорошо – получены были сведения, что образовалось Временное правительство. Из фамилий правительства сразу было видно, что у власти встали помещики, заводчики и фабриканты – люди не наши. Образовались советы, у нас был выдвинут Кравченко, который держал связь с солдатских депутатов. И частью – офицерство, которых не любили солдаты, сразу переродилось: и мы, мол, ваши. Ваши-то ваши, а солдатам дали учитывать одну кухню, сколько крупы, воды, мяса…

И. Лобанов

Как видим, и в обыденном сознании все было далеко не так просто. Ситуация в стране оставалась сложной. Благие намерения захлебывались в бесконечной говорильне, этом поистине Божьем наказании России. Громкие посулы дать самые «совершенные» законы с помощью нового Хозяина Земли Русской – Учредительного собрания, добиться мира «без аннексий и контрибуций» тонули в бесчисленных комиссиях и согласованиях. Крестьянство, разуверившись в обещаниях Временного правительства, захотело само по справедливости разрешить вечный и проклятый для России вопрос о земле, причем так, как ему представлялось, в традициях тысячелетней русской общины. А солдаты сами устанавливали мир в окопах, по своему, по-солдатски: «Штык в землю, и баста!». Вот этими-то обстоятельствами умело воспользовались большевики, которые на гребне всеобщего недовольства, растущих крестьянских бунтов, солдатских демаршей и начавшегося повального их дезертирства пришли к власти. К тому же им удалось увлечь своими смутными коммунистическими идеями и повести за собою огромные массы народа, выделившего из своих рядов немало «апостолов нового пролетарского евангелия». Эти «одержимые», родившиеся вместе с Октябрем, «сознательные рабочие и крестьяне», составили основной контингент тех, кто стал писать в газеты, по разным адресам новой власти, вступая с нею в разговор по самым разным вопросам текущей жизни.

Удивительно легко далась победа большевикам! Провозгласив простые и доходчивые лозунги: «Мир – народам!», «Фабрики – рабочим!», «Земля – крестьянам!, они оказались у власти. Но взять в руки власть – это только прелюдия. Никто из новых властителей не ожидал, с каким числом неимоверных трудностей и бедствий им вскоре придется столкнуться, чем обернутся их эксперименты, сколько будет «наломано дров», и что, в результате, появится «на развалинах старого мира».

Декретом большевиков «О земле» конфисковывались помещичьи, церковные, монастырские, казенные и другие земли и передавались во «всенародное достояние». Казалось бы, прирезка крестьянам помещичьих земель, а затем и желанный «черный передел» (т.е. перераспределение на уравнительных началах абсолютно всех земель, включая и крестьянские надельные) принесут удовлетворение жителям деревни. Но не тут-то было! Ее проблемы заключались не только и не столько в малоземелье, как полагали лидеры социалистических партий, а в сложном клубке противоречий оставшегося от старой России наследства, ее технической и культурной отсталости, несовершенной социальной организации, «лишних ртах» и т.п. Как можно убедиться, многие крестьянские письма, буквально кричат об этих проблемах.

Уравнительный принцип «социализации» земли, бесконечный и утопичный в своей реализации, принес больше разочарования, чем удовлетворения. Как говорили в народе, «хотели сравнять всех, да так сравняли, что ни у кого ничего не осталось» Не случайно вопросы землеустройства красной нитью проходят через всю последующую историю деревни вплоть до коллективизации.

Прошло совсем немного времени после Октябрьских событий, как вся Россия была охвачена пламенем братоубийственной гражданской войны. Она оставила самые глубокие и кровоточащие раны в народном сознании. Письма простых людей наглядно опровергают тезис, что революция это одно, а гражданская война – другое, что шествие советской власти по стране было триумфальным. Начавшиеся революционные преобразования неудержимо вели ее к жестоким социальным столкновениям. Одним из самых жарких районов был Юг России: Дон и Кубань. Как писал в июле 1918 г. крестьянин-бедняк М.Я. Зинченко из Усть-Медведицкого округа Донской области в газету «Беднота», «казачество с нами не в контакте. Оно стоит на нейтральной почве…, смотрит, как кадеты побеждают, то они к ним присоединяются. Так они нам, большевикам не товарищи, держат противоположную сторону, из сего видно, [что] им революция язвой.» А вот о том, как устанавливалась советская власть на Кубани, вспоминал в 1925 г. в своем письме М.А. Глинский:

Редакции газеты «Правда» от гражданина Кубанской области, Армавирского округа, рожденный в селе Ивановке 1888 г. июня 20 дня Глинский Михаил Антонович, ярый большевик по идее Владимира Ильича Ленина. Я опишу свою историю первоначального моего политического учения, как поступило это дело к нам на Кубань.

История

Во-первых, я должен извиниться перед редакцией, может, где получится ошибка. Я окончил учение по грамоте только в школе первой ступени второе отделение, потом самоучкой выучился самообразованию и механического дела, которым до сего времени живу. На военной службе при старом строе не служил, вследствие льготы был ополченец первого разряда и мобилизации на войну я не прошел, у меня правый глаз испорчен. И вот я поэтому желаю, чтобы редакция известила мою сущую правду.

Советский строй в бывшем Баталпашинском отделе Кубанской области, в селе Ивановке, 25 декабря 1917 г.

К нам приехали с Терской области, с города Грозного делегаты. Один делегат – наш, ивановский, Фисенко Николай Ефремович, а второй – не знаю откуда родом, а фамилия Моисеев. Вот они начали работать у нас и проводить советский строй, когда у* нашем селе еще был старшина Филипп Иванович Запорожский. Вот они начали, эти делегаты, собирать митинг. Я даже не знал, что это за слово «митинг», а после уже начал принимать во внимание все политические названия. И так начали избирать совет, что у нашем отделе самая первая организация совета прошла в селе Ивановке. Я прошел в совет и еще со мной по такой же политической идее товарищ Ковшик Матвей Миронович. У нас прошло в совет 60 человек. И вот мы взяли на себя всю обязанность советского строя и начали учиться по программе, как поставить советский строй на Кубани. Вот кулаки наши ивановские начали делать брожение. И вот мы переделили на две части свою волость: в первой находился еще старшина, а вторую занимали мы, совет. Вот старшина с негодования собрал стариков, кулаков и заперся в своем кабинете, и начали делать совещание, что, мол: «Эти, кучка самохватчиков власти, хотят, чтобы я их попер отсюда, то я покажу, что я из себя представляю. Я ведь глава селения и вызову от отдела атамана казаков, и всех заберем их, что они и своих не узнают.» Вот они 27 декабря 1917 г. постановили свой приговор, все старики и со своим старшиной, и послали нарочным верховым у* отдел, чтобы дали им казаков. Но я это подслушал, выведал, как посылали они верхового. Сейчас я сообщил своему комиссару, председателю, и на встречу к ихнему нарочному. Я с одним своим товарищем встретили, и сейчас: «А ну, обожди.» Он остановился и спрашивает: «Что вам нужно?» Но я ему говорю: «Давай сюда свою сумку.» И с пакетом он отдал. Мы этот пакет и все ихние бумаги отнесли своему совету и больше не возвратили. Как узнал старшина, что мы уже ничего им, кулакам, не даем, то начал со своими кулаками беситься, но ничего нам не могли исделать, потому что мы дружно и спаянно держались. Я так привязался к этому святому делу, что не мог щадить и даже своей жизни.

Вот начали мы занимать себе широкую агитацию по всему нашему отделу, потому что наше село первым выступило на защиту трудящихся. В нашем отделе и Лабинском, почти до Краснодара, не было еще советов. И у нас выехало из нашего совета делегатов 30 человек для агитации. Так что многие побиты казаками, потому что казачьи офицеры были дома и были напитаны словами буржуазии. Вот к нам первое присоединилось село Казминское**, потом Богословское, потом Ольгинское. И так начали мало-помалу уже приезжать делегаты из Майкопа, так что мы, ивановцы, вовлекли всю и азиатскую полосу.*** Когда к нам приехали черкесы и начали радоваться, что вже **** власть народа, и говорят: «Мы теперь все большой и все будем гражданами».

Страницы: 1, 2


рефераты бесплатно
НОВОСТИ рефераты бесплатно
рефераты бесплатно
ВХОД рефераты бесплатно
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

рефераты бесплатно    
рефераты бесплатно
ТЕГИ рефераты бесплатно

Рефераты бесплатно, реферат бесплатно, сочинения, курсовые работы, реферат, доклады, рефераты, рефераты скачать, рефераты на тему, курсовые, дипломы, научные работы и многое другое.


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.