Дипломная работа: Горнозаводская промышленность Урала от Петра I до Екатерины II

В итоге, сложилась такая ситуация, когда по различным причинам достойных претендентов на место В.И. де Генина не было, а сам своё пребывание на Урале как длительное не рассматривал. Единственным человеком, который мог сменить Виллима Ивановича был В.Н. Татищев.

Один из способов пополнения рабочей силы В.И. Геннин видел в привлечении к горнозаводским делам раскольников. Вероятно, из-за своего иностранного происхождения и лютеранского вероисповедания, он равнодушно относился к религиозным конфликтам внутри православия и у него было нейтральное отношение к раскольникам[134]. Он привлекал их к работе на заводах и Урал пополнился выходцами из Олонецкого края, Московской и Нижегородской губерний[135]. Раскольники преимущественно занимались торговлей и поставкой различных материалов на заводы[136]. Но, несмотря, на лояльное отношение к старообрядцам, Генин преследовал тех из них кто занимался пропагандой своих религиозных идей. В мае 1724 года даже издан был указ в котором говорилось: "А ежели такие явятся, что приводить в свою веру иных будут или перекрещивать станут, то таких ловить и бить кнутом нещадно и посылать в вечную работу на каторгу с вырезанием ноздрей"[137].

Помимо этого как и при В.Н. Татищеве важное место занимал поиск работников непосредственно на Урале, и в связи с этим большую роль как и прежде играет профессиональное образование, инициированное еще В.Н. Татищевым.

Создавая Екатеринбург как центр горнозаводского Урала, В.И. Генин хотел сделать его и образовательным центром, распорядившись построить здесь две школы.

Несмотря на определенный вклад В.И. Генина в уральское образование, например, изготовление учебных инструментов (циркули, чертежные перья, линейки и др.) в то время, когда всё это из центра вести отказались, произошло количественное соглашение горнозаводских школ на Урале: были закрыты школы на Уктусском и Алапаевском заводах[138], В.И. Геннин перевел их в Екатеринбург. А существовавшая на Алапаевском заводе словесная школа была закрыта из-за недостатка преподавателей[139].

А вообще при генерал-майоре В.И. де Геннине система профессионального образования, заложенная ранее, существенных изменений не претерпела.

Генин понимал также преимущество вольнонаемного труда перед принудительным, но вскоре убедился, что в условиях господствующих в России крепостнических отношений рынок "вольных наемщиков" крайне скуден и не способен удовлетворить потребности масштабного, заводского строительства. В подобных обстоятельствах Виллим Иванович вынужден был ориентироваться прежде всего на расширение приписки к заводам уральских крестьян[140].

Знаменательным событием в период управления горной промышленностью Урала В.И. Гениным было начало строительства Екатеринбурга, о котором уже вскользь упоминалось. Этот город возник на базе Исетских заводов, идея о строительстве которых была еще у Татищева. Вероятно, Василий Никитич объяснил В.И. Генину еще во время дороги на Урал выгоды от постройки нового завода на этой реке, потому что в скором времени после прибытия в Кунгур генерал-майор писал заведующему горными делами берг-фохту Патрушеву, чтоб он начал заготовление леса для строительства нового предприятия[141]. Строительство началось в марте 1723 года, а все заводские и крепостные постройки были окончены в 1726 году[142]. С момента своего основания и чуть ли не весь XVIII век Екатеринбург переживал интенсивное городское строительство: в 1735 году здесь был учрежден монетный двор; в городе возникла крупная по тому времени промышленность по обработке камня (вазы, светильники, шкатулки и т.п.), а в конце XVIII века появилась череда заводов: гончарные, кожевенные, мыловаренные и другие[143].

Правление В.И. Генина на Урале продлилось до 1734 года, когда его сменил прибывший Татищев. К этому времени он уже был оправдан: обвинение Татищева в том, что он задерживал людей с продовольствием было опровергнуто: земские комиссары и представители таможенных застав заявили, что от Василия Никитича никогда таких распоряжений не поступало. Претензии о захвате пристани тоже оснований под собой не имели, так как земля где эта пристань находилась - издавна принадлежала государству, а не Демидовым[144].

Итак, Татищев снова получил в свои руки управление горными заводами. Он переименовывает бергамты в горные начальства[145], знакомится с обстановкой и в декабре 1734 года собирает совещание для выработки Горного устава, который должен был охватить все заводы Урала, поскольку и частные заводы подчинялись Обер-бергамту. Суть этого Устава сводилась к тому, что в управлении делами надо руководствоваться принципами коллегиальности ("всяк волен своё мнение объявить") [146]. Также В.Н. Татищев указывает на непорядки, имевшие место в других коллегиях этого времени, например на то, что часто вышестоящие чины принимают решение, не согласовывая его с нижестоящими, которые в свою очередь потом уже боятся высказаться. Помимо прочего Устав выступает ещё и против злоупотреблений пытками и казнями. Например, земский судья не мог никого пытать без извещения главного заводского управления и общего согласия[147].

Правительство горный Устав не одобрило, но несмотря многие его положения его особенно те, что усиливали контроль государства за частными предприятиями, были воплощены в жизнь[148].

В 1737 году В.Н. Татищев преобразовывает Сибирский обергамент в Канцелярию главного правления сибирскими горными заводами и в этом же году он был переведен на Южный Урал. Связано это было с попытками его противостоять стремлениям Бирона и саксонского камергера, обер-берг гауптман барона Курта Александра Шемберга (приближенного Э.И. Бирона) произвести "приватизацию" казенных заводов, поделить уральские богатства. Итак, в сентябре 1736 года все горные предприятия находящиеся в подчинении В.Н. Татищева (Заводы Урала, вятские заводы) были отданы К.А. Шембергу[149]. Последний владел предприятиями недолго и почти сразу же стал испытывать финансовые трудности. В 1739 году он не смог рассчитаться с казной за взятые для продажи 239 тысяч пудов железа и в 1742 году заводы были возвращены в казну за долги[150].

Так В.Н. Татищев оказался главой Оренбургской области и более с горнозаводским Уралом не был связан.

5 августа 1745 года умер Акинфий Демидов. Несмотря на преклонный возраст он решил посетить Урал и скончался в селе Ицкое устье[151]. Можно заключить, соглашаясь с Р. Порталем[152], что на нём закончилось время первопроходцев Урала (В.Н. Татищев, Н.Д. Демидов, его сын - Акинфий, В.И. де Геннин). Именно этим людям регион обязан появлением около 50 заводов (частных и казенных), становлением экономики, развитием инфраструктуры.

В 1745-1762 гг. на Урале активно действуют частные предприниматели. Помимо Демидовых в разработке металлов участвуют и Строгановы. Наряду с этим казенная промышленность находится в упадке. В 1760-е годы темпы промышленного роста Урала замедляются[153], а к началу XIX века уральская промышленность теряет своё былое значение и вытесняется с мирового рынка.

Для полноты картины в завершение разговора о промышленности Урала рассматриваемого периода имеет смысл осветить некоторые технологические аспекты горного дела.

Первые заводы Урала по технологическому состоянию уступали заводам Западной Европы, строились кустарно и без четкого плана. Лишь с приездом Генина в горнозаводском строительстве Урала стали применяться технические достижения Германии. Техническое совершенствование заводов продолжалось до 40-х годов, когда металлургия стабилизировалась на достигнутом уровне.

Место для строительства завода выбирали на берегах полноводных рек, так как учитывая то, что энергия воды была основной на уральских предприятиях, близость её играла решающее значение[154].

Строительство любого завода начиналось с возведения плотины. Вначале со дна реки снимали рыхлый слой земли до материка, затем ставили срубы нужной высоты, заполняли их глиной, гравием или землёй. Между срубами сооружались несколько "прорезов" со шлюзами для регулировки уровня воды. По другому прорезу вода должна была попадать в своего рода водохранилище - "ларь" - эта конструкция изготовлялась из сосновых бревен и имела четырехгранную форму. Вода там должна была держаться на постоянном уровне. От ларя вода по боковым деревянным протокам поступала на рабочие колёса[155]. В условиях производства плотина служила ещё и эстакадой для загрузки сырья в цехи заводов, а также использовалась как мостовой переход между противоположными берегами реки[156].

Схема расположения производственных помещений и заводских поселков была однотипной. Основные производственные цеха - доменные печи, молотовая фабрика, горны, требовавшие использования максимального гидравлического напора примыкали к плотине и ларю. Вдоль ларя следовали сверлильный, плющильный, фурмовые, меховые и другие цеха.

Специальных литейных цехов на заводах не было, поэтому чугун в формы разливался прямо из домны. Далее были кузнечный цех, пробные избы, сараи, амбары под руду, уголь, известняк, готовую продукцию, кирпич и т.д.

Доменная печь являлась основным производственным звеном железоделательной промышленности. Для её строительства выбиралась ровная площадка. Под фундамент забивались тесными рядами сосновые сваи, выше них клали слои из забутованной глины и кирпичной кладки. Воздух в печь подавался мехами[157]. Основным топливом долгое время являлся древесный уголь, поэтому лесные массивы вырубались довольно быстро и даже принимались особые меры по сохранению источников этого сырья. Например, Татищев в наказе комиссару Уктусского завода Т. Бурцову пишет: "Чтоб никто лесу стоячего… в десяти верстах от Уктуских заводов рубить не дерзал… Дрова уктуским жителям рубить из валежнику и пенья на куренях старых…"[158].

Высота доменной печи для уральских заводов была установлена в 10 аршин. Однако многие заводы превышали эту норму. Например, высота Невьянского завода была 20 аршин.

Полученный в домне чугун шел в кричный цех для передела в железо. Это помещение находилось по соседству с домной и представляло собой низкое, полутемное бревенчатое здание. Оборудования состояли из двух агрегатов, куда входили пара кричных горнов и кричный молот.

В горнах из чугуна выжигали углерод, после этого материал молотами перековывался в полосовое или прутовое железо, в нужные заготовки[159].

Как же шел сам процесс добычи сырья для предприятий и какие специалисты участвовали в нём? Запасов железной руды на Урале было много. Каждый завод имел по несколько рудников и приисков.

Железная руда лежала на поверхности под самым дерном. Большей частью железорудные месторождения разрабатывались "вразнос", то есть открытым способом.

Разработку месторождений на горе начинали с её подошвы и углублялись в гору одновременно по горизонтальному направлению и по склону горы вверх и вниз. Разрабатывали уступами и образовывалась целая серия ступенчатых линий, соединенных пологими сводами для подъема и спуска руды[160]. Руду добывали вручную, применяя лишь самые примитивные орудия: кайла, кирки, клинья, лопаты, бадьи на воротах, носилки. Отвозили добытую руду в тачках или на лошадях в самоопрокидывающихся тележках-каламашках[161].

При обер-бергамте, ведавшем всеми горнозаводскими делами Урала, должен был быть специалист по ручным делам - обер - бергмейстер. При каждом бергамте - бергмейстеры, управляющие рудным делом в группах заводов или на отдельных предприятиях. Маркшейдер вёл пространственно-геометрические измерения штолен, шахт, штреков, то есть различных поземных ходов и разработок. Он же занимался межеванием земель, установкой пограничных знаков и географической отчетностью о рудничной работе на казенных рудниках.

Центральной фигурой на разработках был шихтмейстер. Он осуществлял наблюдение за всеми работами и рабочими, выдачу и хранение инструментов и припасов, денежную отчетность, контроль за выработкой, инструктировал партикулярных заводчиков. В его подчинении находился ряд штейгеров: кунстштейгер (наблюдал за состоянием механических установок, прежде всего водоотливающих насосов), бургштейгер (занимался розыском руды), унтерштейгер (наблюдал за всеми горными работами в рудниках, безотлучно находился вместе с рабочими).

Далее следовали берггадеры и катальщики.

Берггадеры кайлами и кирками ломали руду и шифер, осуществляли порохострельную работу при разработке твердых пород. Катальщики тележками вытаскивали из шахт руду, шифер, камень, землю[162].

Гужевой транспорт был основным внутри хозяйства. На повозках возили руду, известковый камень, песок, глину, уголь и дрова. А по мере отдаления рудников и лесных участков на заводы, расположенные на судоходных реках, руду доставляли на барках[163].

Готовую продукцию следовало реализовать. Она на внешний рынок, монетный двор и в казну отправлялась водным транспортом. Как правило, заводы строились на устье несудоходных рек. При каждом заводе ниже по течению строились пристани[164]. Такие пристани - "портовые городки" были еще и важными узловыми пунктами в системе заводского расселения[165]. До этих пристаней продукцию завода подвозили гужевым транспортом и складывали в амбарах. Весной во время подъема воды всю готовую продукцию грузили на барки и отправляли караванами вниз. Основной водной артерией для заводов Среднего Урала была река Чусовая. По ней караваны спускались в Каму, оттуда на Волгу и по ней вверх до Казани, Макарьевской ярмарки (большой торг на Средней Волге), Москвы и районы Петербурга и Архангельска.

Основная масса чугуна и железа через Петербург, Феодосию и Херсон отправлялась на экспорт. Основным покупателем наряду с другими странами была Англия[166]. Таким преобладанием на мировом рынке уральская металлургия XVIII века обязана была уровню техники того времени. Как уже говорилось, производственный процесс в качестве сырья использовал древесное топливо, а так как в Западной Европе леса уже значительно истощились (в Англии королева Елизавета даже ограничила рубку леса для металлургических целей) - ¾ всей мировой производительности металлов приходилось на Швецию и Россию, как страны наиболее богатые лесом.

Но положение вещей изменилось к концу века - в 1784 году англичанин Корт изобрел способ производства железа на каменном угле - пудлингование и с этого момента металлургическая промышленность Англии начинает набирать обороты. Подобные процессы происходили и на континенте. А тем временем уральская промышленность останавливается в своём развитии и быстро вытесняется с мирового рынка[167].

Заводская работа накладывала на население свой отпечаток. Так происходил своего рода отрыв первоначально крестьянского населения от традиционных занятий сельским хозяйством. Заводские работы вступали в противоречие с сельско-хозяйственным трудом, так как Сибирским обергамтом и заводскими конторами посылка крестьян на заводы в 20-е годы XVIII века и позднее проводилась помимо прочего и в страдное время[168]. То есть в тот период, когда начинался самый разгар сельских работ.

Имел своё влияние совместный труд, общие условия жизни и быта - всё это объединяло выходцев из различных концов страны. Заводской поселок представлял собой явление, резко отличавшееся от слобод и деревень региона.

Заводы были больше и люднее слобод. Более того, они вынуждали расширять контакты с внешним миром. Приписанные к заводам крестьяне должны были по несколько раз в год отправляться в неблизкий путь до заводов, сопровождать "железные караваны", уходившие в Поволжье, Москву, Петербург. Таким образом разрывалась замкнутость крестьянского быта, границы мира расширялись[169].

Были ещё и специфические условия горного дела, требовавшие квалификации, а стало быть и определенной грамотности.Р.Г. Пихоя отмечает, что последняя, отнюдь не была редким явлением среди жителей заводов. Причём такая ситуация была не только на казенных заводах, но и на частных[170].

На заводе без овладения мастерством какой-нибудь горной профессии успешно дело идти не могло. А получение образования в свою очередь давало населению возможность изменить свой социальный статус. Известны даже горные династии: династия Грамматичковых, её основатель был дьячком церкви, а его правнуки один - управитель Екатеринбургской монетной конторы, второй - горный офицер, третий - управитель Каменского завода. И это не единственный случай[171]. То есть определенный социальный рост на лицо.

У рабочих формируется новое отношение к времени. Длительность рабочего года определялась числом рабочих и праздничных дней и состояла к концу XVIII века из 261 рабочего, 52 воскресных и 52 нерабочих торжественных и праздничных дней. Рабочие начинают проводить логические связи между временем работы и заработной платой. Зарождается отличное от традиционного представление о праздниках. Праздник в среде мастеровых уже не имеет какого-то особого сакрального значения, превращается прежде всего в день отдыха[172].

Происходят и изменения в рабочей семье, она тоже начинает отличаться от традиционной крестьянской, уже к началу XIX века видны были её особенности: семья была немногочисленной (около 5-ти человек). В такой семье, если имелся старший сын, то при достижении отцом преклонного возраста, выполнял роль главы семьи, и двор всегда записывался именно на него. В крестьянской семье главой считался всегда старший по возрасту. Рабочая семья была меньше занята в сельском хозяйстве. Хлебопашеством занималась лишь небольшая часть населения. Большинство заводских людей обрабатывали лишь свой приусадебный участок. Главным источником существования являлась заработная плата. Ведением домашнего хозяйства занимались чаще всего женщины и дети, так как мужчины работали на заводе[173].

Уже к концу 30-х годов XVIII века можно было составить определенные представления о качестве жизни рабочих. В 1736 году по поручению В.Н. Татищева была составлена ведомость, где фиксировалось сколько имеет скота население Екатеринбурга. Из анализа этих данных можно сделать вывод, что среди рабочего населения были довольно зажиточные люди, например, у одного заводского подмастерья было 2 лошади, 3 коровы и 2 овцы[174].

Жизнь некоторых рабочих была настолько хорошей, что они даже находили время, силы и средства, чтобы заниматься торогово-предпринимательской деятельностью. В первой половине XVIII века среди торгово-предпринимательской прослойки "мастеровых и работных людей" были уже вполне крупные и преуспевающие дельцы. Например, житель Невьянского завода - Иван Голицын, в 1748 году вёз из Кяхты и Иркутска товаров на 6000 рублей. Семья Харитоновых с этого же завода имела капитал, который позволил ей в 1755 году записаться во вторую гильдию московского купечества.

Эта преуспевающая часть заводских жителей своими успехами вызывала даже волнение местного купечества. Власти Екатеринбурга настаивали, чтобы богатые заводские жители записывались в купечество. А последние в свою очередь этот призыв игнорировали, так как запись в данное сословие накладывала определенные повинности.

Администрация заводов поощряла развитие торговли, защищала эту деятельность от фискального контроля со стороны властей, ведь заводские торговцы снабжали заводы и заводское население предметами первой необходимости, продуктами. Представители торговой прослойки заключали крупные сделки на поставку заводам провианта, соли, сырья[175].

Одним из явлений Урала в XVIII веке, непосредственно связанным с горной промышленностью этого региона было такое явление как разбойничество. Связано оно было с тем, что росло количество беглых рекрутов, ушедших с заводов работников и разорившихся крестьян, которые уже не могли нести свои повинности. Окрестности некоторых заводов весной и летом становились пристанищем "разбойничьих шаек"[176]. Так Р.Г. Пихоя в своей монографии приводит материалы допроса за 1745 год некого Федора Козлова, долго проработавшего на демидовских заводах и однажды встретившего гулящих людей, которые из-за своей нужды (они вопрошали у него: "чем де станешь жить?") убили и ограбили солдат[177].

Интересны религиозные особенности повседневного рабочего Урала. Большое влияние здесь играли раскольники, несмотря на активную борьбу, которая с ними велась. Они, как уже говорилось раньше, активно занимались прежде всего торговлей; кроме этого они сыграли роль в развитии грамотности - в литературе упоминается, что на демидовских заводах некоторыми школами руководили староверы.

Кроме этого фактора был ещё и "народный вариант" православия. На Урале был распространен апокриф "Беседа о трех святителях", где огненная стихия после творения мира оказывается самостоятельной, а в некоторых случаях и противоположной силе бога[178]. Помимо этого имели место и традиционные для русских крестьян суеверия (вера в лешего, в места, где кишит нечистая сила и т.п.).

Занятия всевозможными заговорами были достаточно обыденными, но помимо "знахарей-любителей" были и "профессионалы". Так в Главной правлении заводов в Екатеринбурге в 1739-1740 годах долго расследовалось дело о работнике Кузьме Тестове, обладателе большой коллекции заговоров. Тестов в качестве знахаря обслуживал целый завод от управителя до солдат[179].

Большая роль неведомой силе отводилась в труде горщиков и рудознатцев, ведь здесь многое зависело от удачи. Считалось, что богатства земли охраняются "тайной силой"[180]. На Урале в среде горняков появляется такой персонаж как Горный. Вероятно, представления о нём складывались из попыток истолковать разные шорохи и звуки, сопровождаемые оседанием пород, движением воздуха. Отсюда и известный женский образ владычицы подземного царства. Этот персонаж выводят из народного толкования промышленного термина XVIII века - "рудная матка", "железистая матка", то есть средоточие месторождения руды, основное ядро[181].

То есть мы видим, что несмотря на, конечно, тяжелые условия труда в среде работных людей происходит социальная дифференциация - выделяются более преуспевающие, формируются состоятельные рабочие династии. В документах упоминаются среди мастеровых и работных - "лучшие", "первостатейные", "прожиточные обыватели" и "скудные"[182]. Всё это связано не в последнюю очередь с особенностями горного дела (требование специальных знаний, например), учреждением школ на заводах.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5