Курсовая работа: Придворное общество Франции по мемуарам герцога Сен-Симона

Его сочинение изобилует грамматическими ошибками (нам, сливкам общества, не до грамотности) и стилистическими погрешностями, что позволяет читателю ещё раз убедиться в "гениальности" и умственном потенциале автора. Правильно говорят - искусство говорить вредит умению думать.

В своих мемуарах автор выступает как представитель гибнущего феодального дворянства. Сен-Симон резко осуждает Людовика XIV, умалившего значение дворянства и поощрявшего возвышение буржуазного чиновничества, ещё раз напоминая всем какой он бедный-несчастный и что жизнь чертовски несправедлива. (Да и вообще: "Как страшно жить!")

В отношении языка Сен-Симон является таким же "запоздалым человеком", как и по мировоззрению: его язык - скорее язык начала XVII в., чем начала XVIII; он лишен классической стройности, изобилует устаревшими словами и оборотами; однако стиль его все же сочен, живописен[15], если можно так назвать неимоверное количество страниц обличения и обиды на всех, кроме себя самого.

Таким образом, различные периоды жизни герцога Сен-Симона, его знакомства и отношения наложили непосредственный отпечаток на содержание "Мемуаров". В них автор пытался угадывать скрытые пружины поступков тех или иных исторических личностей, но вместе с тем на первый план часто выступала его пристрастность и личная неприязнь, без которых Сен-Симон не был бы тем, кем он в итоге стал, а точнее - никем особенным.

"Сен-Симон рассказывает мне важно важные пустяки двора важного Людвига XIV", - иронически подметил ещё А.И. Тургенев[16].

Стоит ли напрягать зрение, если можно смотреть на мир чужими глазами? - так давайте же изучать мемуары Сен-Симона дальше! Но нужно запомнить раз и на всегда, что не всё так точно запоминают ученики, как ошибки своих учителей.

2. "Мемуары" Сен-Симона как творческий итог его жизни

2.1 Характеристика источника

"Настоящая литература может быть только там,

где ее делают не исполнительные,

благонадежные чиновники,

а безумцы, еретики, отшельники, мечтатели,

бунтари, скептики.

А если писатель должен быть благоразумным,

должен быть сегодня - полезным,

не может хлестать всех как Свифт,

не может улыбаться над всеми как Анатоль Франс,

тогда нет литературы бронзовой,

а есть только бумажная,

которую читают сегодня

и в которую завтра завертывают глиняное мыло"

Е. Замятин "Я боюсь"

Луи де Рувруа герцог де Сен-Симон жил в эпоху абсолютизма и тирании, когда "поэзия жизни" была главным пунктом государственной политики[17], особенно когда никакие выдающиеся способности не выделяются в человеке, а заниматься чем-то надо.

Своей "истинной" целью Сен-Симон поставил себе написание так называемой "правды" о "ежедневном и ежечасном механизме" придворной жизни. Говорить правду во времена абсолютной лжи уже революционный факт, чего не скажешь о Луи. Для Сен-Симона всегда находилось логическое объяснение происходившим событиям, даже если их приходилось придумывать. Хотя это представляется весьма сомнительным - его целью скорее было ополчение на не принявших его людей, в частности Людовика, как на корень всех зол в его жизни. Но в этом мире лишь оригиналы в ходу, поэтому Сен-Симон противопоставляет себя официальным историкам короля (а всё потому, что таковым у него стать не получилось, хотя очень хотелось, но признать это было ни в коем случае нельзя), пытавшимся создать эпос о "самом порядочном человеке королевства" и "самом блистательном правлении"[18] со времён античных героев, хотя кто, скажите мне, безгрешен в этом мире, в особенности во Франции?

Этот его импульс "мемуариста", которым возомнил себя Сен-Симон, легко объясняется личной обидой на Людовика, которую он не сможет забыть в течение всего своего существования (ибо жизнью "это" я назвать никак не могу), на короля, продвигавшего гибкое третье сословие в ущерб непокорной знати, и историческим самосознанием личности, ответственной перед будущими поколениями[19]. И, как и его предшественники, Сен-Симон обратился к мемуарному жанру с намёком на оригинальность.

Двоякая ценность мемуаров может быть объяснена очень просто: исторически - это свидетельство о конце царствования Людовика XIV и периоде Регентства, литературно - это произведение с необычным для того времени стилем, на поверхности которого - вроде бы и описание личностей и судеб, но на деле - скрытые и нереализованные мотивы и желания, довольно приземлённые и предсказуемые (делать открытия - это наука, делать вид, что делаешь открытия - это искусство, которым Сен-Симон под конец своей жизни научился владеть в идеале).

Автор сам становился свидетелем, а зачастую и активным участником описанных им как военных кампаний, так и событий придворной жизни, был лично знаком с подавляющим большинством упоминаемых им монархов, аристократов, священнослужителей, политических деятелей, писателей, художников и других примечательных личностей, игравших хоть сколько-нибудь заметную роль во Франции конца XVII - начала XVIII века, и хоть сколько-нибудь уделявших внимание личности "мемуариста".

В самих мемуарах автор скорее строит казни "неверных", упоение собой сопровождается закусыванием другими, что скрывается под маской так называемого "неповторимого стиля, тонкой иронией и точёными характеристиками", как это теперь принято считать в нашей литературе.

И никто не обращает внимание на то, насколько большое удовольствие получает Сен-Симон (в перерывах между закусыванием), описывая ту или иную личность, умело вставляя в нужные места уколы, упрёки. Свою обиду.

Перед взором читателя раскрываются тайные пружины внутренней и внешней политики французского королевского двора и ряда европейских держав, но опять же всё это происходит в воспалённом сознании Сен-Симона, поэтому всё написанное должно подвергаться жёсткой критике и анализу. Поистине - самое прочное на земле - глупость, её можно вбить даже в чугунную голову.

И вот, дабы внести хоть какое-то разнообразие и отличить своё произведение от миллиона таких же, "мемуарист" решает изобрести шкалу измерений значимости персонажа. Но вот этим автор лишь ещё больше усугубляет своё положение - тут на поверхность по-настоящему всплывают все авторские "грехи" и действительное отношение к людям, а точнее к фигурам, так как человеком Сен-Симон считает лишь себя.

Ценность личности в видении Сен-Симона предстаёт очень банально - чем больше эта личность сливалась с общей картиной, но меньше представляла угрозы для самого Сен-Симона, тем меньше ударов с его стороны на эту личность сыпалось, и наоборот. Не столько ума, сколько острый язык. А если учесть, что при жизни самого "галантного человека в государстве" личность терялась безвозвратно, то оценки Сен-Симона идут тоже очень далеко, а чем сильнее обида, тем изощрённее месть в виде неприглядных характеристик, да и вообще, всю жизнь Сен-Симон засучив рукава, мешал работать другим. Лицемерие, наряду с умением петь, танцевать, охотиться, вести остроумную беседу и ухаживать за дамами, являлось составной частью куртуазности, или порядочности в новом понимании этого слова. Тяжкие смертные грехи с успехом маскировались под светские достоинства. Смерть, которая, казалось бы, должна была высветить правду и фальшь, сама оказалась заложницей этикета - всё это буквально будоражило воображение "мемуариста".

Сочетание трагического и комического в устах Сен-Симона вызывает лёгкую улыбку сочувствия, так как пытаться таким образом показать обратную сторону общества, но на самом деле лишь в очередной раз его поносить на все лады - уже неоригинально и в который раз наводит на мысль о действительно смысле данных мемуаров.

"Но Сен-Симон ведь задался целью сказать всю правду о своей эпохе!" - возразит любой. Конечно, но для каждого человека правда своя и для Сен-Симона правда представляет собой лишь сплав низкого с так называемым высоким, из его уст представляющим собой неумело написанную картину с претензией на шедевр. А ведь всё ещё намного проще - ничего выдающегося Сен-Симон не высказал в своих мемуарах, истинную поднаготную эпохи так и не изобразил, а лишь под конец жизни решил оставить хоть какое-либо воспоминание о себе, нацеленное на неискушённого читателя, которому достаточно едкого слова автора чтобы поверить в изображаемую картину действительности, и пускай это не так - в сущности, правда в этом мире никогда не была по-настоящему востребована.

И пускай авторы многочисленных книг и статей взывают к лучшему в "мемуаристе", утверждая, что Сен-Симон мучительно переживал безбожие под маской порядочности, фарисейство под покровом этикета, но мы-то знаем, что он лишь рьяно хотел стать частью, хотя бы малой, всего этого притворства и коварства, но так как у него этот номер не вышел - пришлось состроить гримасу отвращения и примкнуть к группировке праведников, ратующих за непоколебимость чести и моральных принципов. Совесть, в данном случае - скромная иждивенка: довольствуется угрызениями.

Сен-Симон не скрывает своего личного отношения к историческим личностям и упрекает придворного Данжо, дневники которого он использовал в работе над воспоминаниями, в "трусливом молчании автора о своих мнениях и чувствах" (великие умы сходятся, мелкие - объединяются, как злость и зависть к дневникам Данджо). Суждения самого Сен-Симона отличаются резкостью, суровостью и по своему воздействию похожи на серную кислоту, которой поливают своих соперников. Всякие языки хороши, если на них говорить по-человечески, но Сен-Симону эта вековая мудрость была не знакома - мемуары всему результатом.

И конечно же теперь он в праве утверждать, что притворные придворные не достойны быть героями "высокого" жанра. И, разумеется, их глава - венценосный комедиант Людовик XIV - не заслуживает даже поддельных слёз по поводу своей кончины, но это лишь потому, что сам Луи не в их числе, а если бы вдруг стал, то мемуары наполнились бы дифирамбами в адрес "короля-солнце" и лучшей в мире стране - Франции. Когда нет новых заслуг начинают переоценивать старые. Но жизнь - забавная штука и Сен-Симон под конец становиться никому не нужным стариком в своём имении и парой свечей на письменном столе. Ах да, и дивно - длинным самомнением на поводке у колена. Каждому своё, как написал Гитлер на воротах концлагеря Майданек, списав эту фразу из Библии.

Не столь живой ум, как утверждают многие, сколько длинный язык, познавший грех злословия, поистине отличал Сен-Симона от других его коллег, возможно, поэтому, мемуары его и вошли в число мировых произведений, полежав какое-то время до этого под замком у Людовика.

И, конечно же, именно кончина Людовика XIV, которого оплакивала лишь буржуазия, обязанная ему своим величием, была так приятна Сен-Симону, но его способностей хватило на умение тактично завуалировать свою радость по этому поводу.

В спорах рождаются истины, но умирают они, как известно, в склоках - так, возможная истина Сен-Симона и не увидела свет своей жизни, умерев в продолжительном "союзе" с Людовиком.

Картину мира Сен-Симон так же перестраивает на свой лад в стиле "своё-чужое" где царит "порядок - порядочность". Как это удобно!"Не будем прогибаться под изменчивый мир - пусть лучше он прогнётся под нас" воистину воспринято Луи и претворено в жизнь - умно, что скажешь. Не многим удаётся. Старый порядок для Луи становиться идиллическим феодальным прошлым. Правильным и разумным, а новый - это этикет, абсолютизм и тирания "короля буржуазии"[20]. Сен-Симон рисует образ умирающей империи и показывает превращение государственной пирамиды в библейский ковчег, готовый пойти ко дну: "cette arche chancelante prête à tomber"[21], да только он никак не может понять, что на ковчег его бы ни за что не позвали, а если бы и позвали, то он бы сам его и потопил.

Отвлекая умы человечества, разработав концепцию Высшего порядка, основанную на вере в Бога и его справедливый Суд, "мемуарист" думал, что теперь отстранился от морально разлагающихся аристократов, но на деле он лишь в очередной раз доказал свою пламенную принадлежность к ним, причём более к "разлагающимся" чем к "аристократам". Внутри гнило, а вера в Бога в данном случае - лицемерие. Сен-Симон решил сделать из себя отстранённо взирающего на историю рода людского и указующего главам государств на их ошибки, умудрённого годами старца: "Здесь содержатся уроки для тех королей, которые захотят, чтобы их уважали, и которые захотят уважать самих себя"[22], да вот только сующий нос в механизм власти рискует не только носом, что с Луи в конечном счёте и случилось. Чем давать советы главам государств, лучше бы он посмотрел на себя в зеркало и спросил: "Кто я такой, чтобы учить?"

Смыслом своего творчества Сен-Симон считал вечную правду, но какая может быть правда в устах человека, который так стремительно выбивал себе место под солнцем, что не заметил, как наступил вечер?

После смерти Сен-Симона многочисленные его бумаги были конфискованы по распоряжению двора и сданы в государственный архив. За время с 1784 по 1818 г. были напечатаны лишь отрывки его сочинений. Лишь при Карле Х бумаги Сен-Симона были возвращены его потомкам, после чего Сотеле издал полные, хотя в некоторых местах смягченные, "Мемуары". Кроме мемуаров, осталось еще много бумаг Сен-Симона, до сих пор не изданных и мы можем только гадать до чего додумался столь "величайший" ум, а скорее - прозорливый язык, человечества.

2.2 Из истории создания "Мемуаров"

"… Никому Отчета не давать; себе лишь самому Служить и угождать; для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы красотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья - Безмолвно утопать в восторгах умиленья - Вот счастье!"

А. Пушкин

История работы над "мемуарами" крайне проста (а как же ещё - тридцать лет труда, а потом - замок под подушкой у Людовика, о чём ещё можно мечтать? Сен-Симон ведь хотел оказаться в ближайшем окружении короля).

В 1729 году Сен-Симон получил дневник Ф. Данджо от герцога Д. Люина, который был наслышан об интересе (единственном, но занятном) Луи к истории, дабы отвлечь беднягу от несостоявшейся карьеры и занять хоть чем-нибудь, да не прогадал - Сен-Симон оценил подарочек. Данджо был мемуарист болтливый, но неглубокий, плоский в своих суждениях и подобострастный в оценках[23]. И Луи проникся двойственными чувствами к дневнику: то - ли радоваться, то - ли плакать - прямо и не знал из чего выбрать.

Хотя автора Сен-Симон знал, но ввиду зависти, с которой он с детства был на короткой ноге, Сен-Симон над ним посмеивался и абсолютно "маркиза" не уважал (хотя он в своей жизни вообще не уважал никого, кроме себя любимого), так как тот был карьеристом и пронырой (к слову, карьеристом ведь был и сам Луи, да только если у него это не удалось, то у Данджо хотя бы жизнь была весёлая, что и раздражало беднягу герцога неимоверно, ведь ущемленное достоинство - это одно, но когда его защемляют знакомые тебе лица - о, это адская боль!), хоть и не сумевшим свои амбиции реализовать. Словом, они друг друга нашли, хотя свадьбы с салютом так и не получилось.

Но вот незадача, - каким бы пронырой не был Данджо, он - таки написал огромный труд, представляющий немалую ценность, а Сен-Симон (одарённое дитя и самый лучший сын в мире, как мы все помним) так и остался храбрецом и умняшкой лишь на словах, ждущий обещанных сливок. Его поразил этот факт. Потому что труд длинной в пятьдесят лет для герцога был явно запредельным, но факт, что он написан таким человеком, как Данджо, заставил Сен-Симона прикусить язык и замолчать, параллельно пробуя чужие лавры на вкус. "Трудно понять, как могло хватить у человека терпения и настойчивости, чтобы работать ежедневно в продолжение пятидесяти лет над таким сочинением, тощим, сухим, натянутым, полным всяких предосторожностей и формализма, давать только отталкивающую бесплодную шелуху".

Всё началось с замечаний к дневнику, а продолжилось созданием мемуаров (чем дальше в лес, тем больше липы), которые мы можем созерцать в данный момент - вот что значит уязвлённое достоинство в действии, желание вбить в грудь противника осиновый кол творит чудеса, как и адреналин, к слову. так что, Данджо могу только "Merci" сказать. И в мемуары Сен-Симон заодно вылил свою горечь по поводу несостоявшейся жизни наряду с доказательствами своего превосходства над "маркизом". Который всё-равно никогда не смог бы создать полноценное произведение - он ведь не был выдающимся Луи де Рувруа де Сен-Симоном.

"Мемуары" Сен-Симона это своеобразный реванш "годам. Прожитым зря", за которые теперь если не стыдно, то как минимум хочется переиграть: Сен-Симон судил теперь всех, отправлял на плаху любого не верного, кого в прошлой реальной жизни и пальцем бы не тронул.

"Мемуары" стали для Луи "альтернативной реальностью", в которой он проживал жизнь так, как он этого хотел. MMORPG отдыхает. К тому же писать о событиях прошлого ретроспективно было, конечно. Легче, чем оценивать их в момент совершения (не будем забывать о несовершенности человеческой памяти, в особенности памяти Сен-Симона через призму его "миролюбивости"). И хоть оценка прошедших событий была довольно-таки взвешена, но на каждой лежала горькая печать Сен-Симоновских неудач реальной жизни; как не крути, а правда - впереди.

Но надо признать - "мемуары" как минимум ценны картиной последних десятилетий ушедшего века и начала нового. Пускай и не совсем достоверной, но погрешности, как всегда, поможет залатать чудесная WiKi.

Стоит лишь напомнить, что рука Луи дотянулась лишь до излета Людовика XIV, времени глубоких трансформаций и упадка (который автору удался слишком уж хорошо, как, впрочем, и другие картины падений личности). Но не всё дошло до конца в уме Сен-Симона, потому что период затяжного кризиса абсолютизма Сен-Симон не особо то и затронул. Решив оставить побольше места козням, а волнению и голоду уделил внимание, хотя это настолько обычно уже в истории, что даже не вызывает скупой слезы (лишнее лучше сказать, чем съесть, но во Франции ведь вышеупомянутый кризис и голод - сами понимаете…)

Выводы, его, в принципе, не так уж и плохи, хоть и не реальны, но направление правильно, как жаль, что ума не хватило довести их до нужного конца.

Вывод: чудес не бывает: из одной мухи можно сделать лишь одного слона, либо - 11 томов "мемуаров".

3. Придворное общество в видении Сен-Симона

"Болезнь, которая, развиваясь много веков,

постепенно охватывала человеческое общество,

и которая, наконец, теперь,

в нынешнюю эпоху технических совершенствований,

уже повсеместно заразила человека.

Эта болезнь - пошлость.

Пошлость, которая заключается в способности человека относиться с презрением ко всему тому,

чего он не понимает,

причем глубина этой пошлости

увеличивается по мере роста никчемности

и ничтожества тех предметов,

вещей и явлений,

которые в этом человеке вызывают восхищение."

Михаил Агеев "Роман с кокаином"

На протяжении веков литература, искусство, музыка, словом всё, чем можно прославлять, было пропитано и направлено на закреплении в умах людей клише: "придворное общество - это успех, богатство, элита, лучшие умы страны", словом - члены придворного общества представали для простых обывателей некими небожителями, которые и по траве не ходят, а парят над ней, и руки у них не пачкаются в грязи, ведь она их обходит стороной да и другие "чудесные" мифы и поверья. И самое забавное во всей это ситуации - люди им верили, мечтали быть частью этой "богемы", считали их показателем счастья и что их жизнь удалась в полном смысле слова.

Пожалеем же дружно бедняг, которые позарились на красивую упаковки и поленились её же содрать.

Испокон веков уж так повелось - народ у нас - серая масса, с которой никто не считается, что, в принципе, я одобряю - серая масса на то и саря масса, какое у неё мнение? Куда кинешь кость туда она и побежит. В то время во Франции этой самой "костью" стало придворное общество - все его любили, но никто не знал, что под покровом красоты и величавости скрывается разврат, сплетни, прогнившие умы и абсолютная невозможность здраво мыслить и оценивать свои способности, преклонение непонятно кем установленным правилам и принципам, а затем и их тщательное избежание и нарушение. Одним словом - сарказм, фальшь, ложь и гниль.

Страна начала гнить изнутри - а гниение изнутри самое страшное. Потому что оно заметно лишь когда летальный исход не предотвратить. О Франция, воздадим хвалу твоему "блистательному" прошлому! Такого больше не будет.

В основном общество описывалось практически не касаясь верхов. Не вдаваясь в неблагозвучные подробности дабы не показывать пагубное влияние критики на рядового, по сути дела, человека, хотя и входящего в аристократические круги. Моральное разложение под покровом красивых тканей и пёстрых занавесок. Не дай Бог упасть лицом в салат.

Сен-Симон же ставит вопросы мора в центр, к чему и сводит всё повествование (что крайне удивительно для такого человека, как Луи) и начинает он, неожиданно для всех, с самого верха, хотя это легко объяснимо: пойти наперекор отвергнувшему его миру дабы показать где раки зимуют. Всё просто, дамы и господа. Но сводиться всё в итоге к обобщению, под которым кроются личности конкретно исторические.

Очень знаменателен промежуточный "финиш" в "Мемуарах" Сен-Симона -  , которая становиться временем переоценки ценностей и рубежом, когда одна эпоха сменяет другую. Фактически в истории - это просто факт, сильный и серьёзный - не спорю. Но давайте посмотрим правде в глаза - Луи был рад этому, прошлые обиды дают о себе знать. Этот "финал" можно назвать книгой в книге - так много изливает автор мыслей на бумагу мелким почерком.

Автор объёмно оценивает бывшего короля, к сожалению скончавшегося, период его царствования, его личность и, конечно, его политику (как же без оценки политики мемуаристом, без этого ведь и праздник не праздник!), что делаем Людовика главным персонажем сен-симоновского сочинения, потому что называть это мемуарами язык больше не поворачивается.

Что такое общество, предстающее на страницах 11 томного "наследия"? Объективно - это общество, в котором исчез страх. Люди в нём видят слабость государственной власти, но противостоять власти может лишь пробуждённый рассудок его граждан, чтобы можно было затем с чистой совестью и ясным взором заявить, как Макмерфи из "Полёта над гнездом кукушки": "Ну, я хотя бы попытался". То, что народ достоин своей власти - гнусная ложь, так же, как и то, что власть достойна своего народа. Потому что всё на деле куда проще - каждый сам за себя и действует лишь в своих эгоистических интересах.

И читатели, аналитики, исследователи повторяют день за днём ошибку землемера К. из "Замка" Кафки, пытавшегося одолеть силой разума абсурд. Неудивительно, что это оказалось безумной затеей, ведь возможности разума ограничены, абсурд же не знает границ. И Сен-Симон был частью операционной системы государства (общества) абсурда. Не поддаваясь понимаю, эта система обладает крайне удобным функционалом (что и оставляет эту систему на плаву на какое-то время), доступный любому "умному" пользователю. Принцип выживания в подобном обществе - не искать ни в чём смысл.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7