Иностранная интервенция на Европейском Севере России

на Северном фронте, располагало силами большими, чем красные.

Действительно, в итоге в Мурманском крае интервентами было высажено 10334

человека и в Архангельске – 13182 человека; сил русских белогвардейцев

хватало лишь на создание двух небольших партизанских отрядов. Генерал

Айронсайд, командующий союзными вооруженными силами, руководил двумя

операционными направлениями: одно совпадало с линией железной дороги и шло

на Вологду, Москву, другое шло на Котлас, Вятку. Последнее - генерал

посчитал за главнейшее направление. Союзники продвигались медленно и

осторожно, затем начали встречать упорное сопротивление Красной Армии. С

середины октября союзники вновь начали проявлять усиленную деятельность на

Архангельской железной дороге. В ноябре стремились передвигаться по

направлению к г.Вельску , желая отрезать красные войска, действующие на

архангельском направлении, от их базы. Но эти наступательные попытки

большим успехом не сопровождались. Возросла мощь Красной Армии. К этому

моменту она достигла численности 10549 штыков, 210 пулеметов и 70 орудий,

войска образовали несколько колонн.[52] Последующие военные действия,

происходившие здесь, носили исключительно местный характер. Итак,

союзникам удалось достигнуть согласия с Мурманским Советом и,

беспрепятственно высадившись в северных портах России, развернуть

иностранную интервенцию. Считая своей главной целью восстановление

Восточного фронта путем вооруженного вмешательства на территорию Советской

России, интервенты приняли условие Мурманского Совета – оказание военной

помощи белогвардейским формированиям в их борьбе с Советским

правительством. Однако, не совпадение первоочередных целей Антанты и белого

движения, существенно осложняло их сотрудничество. А полная зависимость

Белой армии от союзников обрекла ее на провал после того, как интервенты

покинули Север России.

Глава II

Сотрудничество интервентов и белогвардейцев на Европейском Севере.

Оккупационный режим.

Руководствуясь решениями о расширении иностранной интервенции, союзные

дипломаты и их военные представители в России энергично готовили почву для

ее реализации и летом 1918 г. резко активизировали свои связи с различными

антибольшевистскими организациями, прежде всего с наиболее крупными и

влиятельными из них – "Союзом возрождения России", "Национальным центром" и

т.д., усилили разнообразную, и, в первую очередь, финансовую помощь им[53].

Особое внимание в своих планах усиления интервенции Антанта отводила силам

внутренней контрреволюции. Это означало поддержку и оказание политической,

военной, материальной и помощи белогвардейцам. Для того, чтобы сплотить и

организовать все белогвардейские силы, выработать единый план действий

против Советского правительства, руководители Антанты в ноябре 1918 г.

пригласили на совещание в румынский город Яссы представителей различных

политических течений контрреволюции [54]. Белогвардейцы оказались

единодушны в просьбе расширить масштабы военных действий против Советской

республики.

Но складывавшиеся в этот период отношения белого движения с союзниками

не следует идеализировать. Эти отношения имели противоречивый и хаотичный

характер. Отсутствовало единство среди политического руководства стран

Антанты и белогвардейцев. При этом обстановку усугубляло то, что

представителям союзных держав нелегко было разобраться в программах и

взаимоотношениях конкурировавших между собой организаций, нередко

стремившихся к тому же дискредитировать друг друга.

Противоречия между союзниками и русскими антибольшевистскими силами

проистекали прежде всего из несовпадения их первоочередных целей. Для

Антанты это скорейшее восстановление Восточного фронта, а для их партнеров

– устранение большевиков от власти. Об этом прямо заявляет Л. Робинс, посол

в Архангельске, не скрывая, что истинной целью являлось не допустить

Германию к своим ресурсам, вывезенным в Архангельск, а также снять с

Западного фронта несколько тысяч солдат. "Интервенция в Россию, которую

многие ждут не должна выглядеть направленной против Германии, что приведет

к воссозданию Восточного фронта. В этом случае она будет обречена на

провал[55]"- отмечал Л. Робинс. Союзники стремились поднять свой престиж,

заодно освободив от большевистского ига русский народ.

Исключительно важное значение имел вопрос о создании русской армии. 5

ноября 1918 г. Айронсайд учредил военный совет в составе

высокопоставленных русских офицеров под своим председательством для

оказания помощи в вопросах, касающихся создания этой армии. Особые надежды

возлагались на В. Марушевского, прибывшего в ноябре 1918 г. в Архангельск,

последнего начальника генштаба русской армии при Временном правительстве,

назначенного командующим белой армии Севера. Он поставил условием своей

деятельности гарантию поддержки союзным командованием. Союзники оказали ему

содействие в осуществлении следующих мер. Во-первых, восстанавливались

уставы, дисциплина, знаки отличия и награды старой армии. Во-вторых,

проводилась регистрация офицеров и призыв их на военную службу. В-третьих,

началась борьба с кутежами, азартными играми в офицерской среде и т.п.[56].

Но процесс строительства русской армии происходил весьма непросто.

Генерал Марушевский утверждал, что ему и его подчиненным на каждом шагу

приходилось испытывать недоверие и унижение со стороны союзников. Но с этим

приходилось мириться, т.к. все отрасли военного дела, фронт и тыл

находились в полном и непосредственном ведении интервентов. Марушевский

характеризует сложившуюся обстановку следующим образом: "Чтобы

охарактеризовать создавшееся положение проще всего считать его оккупацией,

исходя из этого термина, все отношения с иностранцами делаются понятными и

объяснимыми."

Итак, Северное правительство предполагало сформировать на первое время

армию в 15 тысяч человек. Создаваемая армия находилась в полной зависимости

от союзного командования, которое, как известно, обеспечивало ее снабжение,

вооружение, подготовку и переподготовку офицерских кадров. Набор в армию

происходил далеко не на добровольческой основе, о чем свидетельствует в

своих мемуарах Айронсайд. Проводился смотр населения, всех пригодных по

здоровью и возрасту к военной службе сразу же отправляли на фронт.14 июня

1918 г. было принято решение о формировании "Славяно-британского легиона".

Легион создали для борьбы против немцев и финнов, но вместе с тем он должен

был составить костяк белогвардейской армии, создать реальный противовес

революционными отрядам.

Союзники откровенно намекали на свое превосходство, на это имелись все

основания. По данным доклада комиссара Мурманского края Каверина от 19

июня, численность всех русских вооруженных формирований на Мурмане

составляла около 3 тысяч человек, в то время, как численность союзников,

несравненно лучше подготовленных в военном отношении была около 4 тысяч

человек.[57] Еще более значительным был перевес их на море. Отсюда можно

сделать вывод, что союзники проводили свою политику в данном регионе с

позиции силы.

Возрастающее влияние англичан в Мурманске с момента высадки здесь

десанта 6 марта 1918 г., вызывало известное беспокойство местных

политических деятелей и они желали нейтрализовать его. Но обстановка

складывалась так, что уже в июле 1918 г. союзная интервенция стала

неотвратимой. Принципиально важную роль в реализации замыслов расширения

иностранной интервенции сыграли решения Верховного военного совета Антанты

в Версале 2 июля. А несколько раньше, 15 – 16 марта 1918 г., в Лондоне

состоялась конференция премьеров и министров иностранных дел стран Антанты,

на которой обсуждалась и проблемы интервенции на Дальнем Востоке и Севере

России. Был представлен доклад британского генерала Нокса,

рекомендовавшего, в частности, послать пятитысячный отряд в Архангельск для

охраны союзных военных складов.[58]

2 августа 1918 г. город Архангельск был взят, и центр главных событий в

северном регионе страны стал постепенно перемещаться из Мурманска в

Архангельск. Это событие вскружило голову интервентам. Они считали, что

большевики более неспособны к сопротивлению. Посол США в России Френсис

активно настаивал на расширении масштабов интервенции. Он считал, что

союзники смогут захватить Москву в течение одного или двух месяцев. В

результате интервенция союзников приобретала все более организованный и

целенаправленный характер. Красная армия между тем, ежедневно подкрепляемая

новым пополнениями, увеличивала свое численное преимущество и

боеспособность. Посол Франции Нуланс пишет: " Наша интервенция в

Архангельск и в Мурманск, однако, оправдала себя результатами, которых мы

добились с экономической точки зрения. Вскоре обнаружится, что наша

промышленность в четвертый год войны нашла дополнительный ценный источник

сырьевых материалов, столь необходимых демобилизованным рабочим и

предпринимателям. Все это благоприятно отразилось на нашем торговом

балансе[59]." По свидетельству того же Нуланса, англичане были первыми на

архангельском торговом рынке. Они привезли товары низкого качества (обувь,

ткани и т.п.), кое-кто из французов привез шелка и духи. Несмотря на

голод, свирепствовавший в Архангельске, женщины бросились на эти товары,

расценивая их как первую необходимость[60].

С июля 1918 г. по февраль 1920 г. Север находился под игом иноземных

захватчиков и белогвардейцев. Летом 1918 г. белогвардейцами было создано

"Верховное управление Северной области". 2 августа этого же года новое

правительство выступило с декларацией, в которой заявило о взятых на себя

обязательствах воссоздания государственной власти и восстановления

демократических свобод[61]. В числе обещанных свобод были: свобода слова,

печати и собраний. Вслед за декларацией главнокомандующий войсками

интервентов генерал Пуль 7 августа издал приказ о запрещении проведения

собраний, митингов и сходок в г. Архангельске. За неисполнение приказа

предусматривалась привлечение к наказанию вплоть до расстрела. Военным

губернатором Архангельска был назначен полковник французской армии Доноп,

ему были подчинены русские офицеры и все союзнические офицеры в

Архангельске. Таким образом, интервенты взяли управление Северной областью

на себя. Была создана разведка интервентов и белогвардейцев. Доноп объявил

Архангельск на военном положении, ввел военную цензуру на все печатные

издания.

Через неделю после установления белогвардейской власти, промышленные

торговые предприятия, а через месяц – торговые суда и прочее имущество

судовладельцев, национализированное при советской власти, были возвращены

прежним хозяевам. Постановление предусматривало сохранение частной

собственности на землю, установление судов столыпинского типа,[62]

действующих по законам царского времени.

Был издан приказ об аресте членов губернских и уездных исполкомов, их

комиссаров и т.д. Далее по приказу Верховного управления Северной области

создавались губернские и уездные следственные комиссии. Арестованными

оказались огромные массы людей. Их социальный состав – рабочие и крестьяне.

Ни один заключенный не мог быть освобожден без приказа Донопа. На наглое

хозяйничанье интервентов рабочие ответили забастовкой, в результате которой

в тюрьму было брошено 16 рабочих. А 14 августа 1918 г. появилась "Резолюция

заседания союза архангельских лесопромышленников о ликвидации политических

прав рабочих организаций, объявившая о недопустимости вмешательства

рабочих союзов в дела предприятия, а управление заводом – делом

предпринимателей". Наиболее жуткую известность получил "военный контроль",

центральной фигурой которого являлся полковник Торнхилл. Марушевский пишет:

" Военный контроль в области имел значение чисто политическое. Его

предводители вели работу по охране интересов союзнических войск, наблюдали

за населением".[63] За появление жителя на улице в ночное время вводились

меры наказания: -штраф в размере 5000 руб. и выше; -тюремное заключение на

срок свыше 3-х месяцев.

Граждане, заподозренные в сочувствие большевикам, придавались военному

суду. Всякая пропаганда в пользу большевиков была запрещена. За нарушение

этих постановлений могла быть применена смертная казнь.

В ночь с 5 на 6 сентября 1918 г. правительство эсеров было разогнано,

заменило его новое белогвардейское правительство, созданное под диктовку

англо-американских интервентов[64].

Итак, в сентябре 1918 г. сформировали Временное правительство Северной

области. Интервенты на оккупированных ими территориях установили

жесточайший режим военной диктатуры. Агрессия сопровождалась массовым

террором и грабежом богатств Советского Севера. Район, занятый

англоамериканскими и французскими интервентами, покрылся сетью тюрем и

лагерей, в которые были брошены советские люди. В итоге, каждый 6-ой житель

Архангельской губернии побывал в тюремных застенках или в лагере[65].

Начальство губернской тюрьмы было укомплектовано тюремщиками царского

времени. Старшим надзирателем архангельской тюрьмы был назначен Мамаев. За

период с 1918 г. по ноябрь 1919 г. через нее прошло около 38 тысяч человек,

свыше 9 тысяч из них были зверски убиты. Первыми ее обитателями оказались

служащие советских учреждений. Поводом к заключению являлось активная

деятельность большевистской организации и органов Советской власти.

Арестовывали за малейшее сочувствие к большевикам. Белые говорили: "Мы

уничтожим не только большевиков, но и большевистский дух[66]." 80 %

заключенных обвинялись в принадлежности к коммунистам. Большинство не

имело ни малейшего понятия о коммунизме, это были крестьяне глухих

отдаленных районов, попавшие в тюрьму совершенно случайно.

В ноябре – декабре 1918 г. шла усиленная разгрузка тюрем через военно-

полевые суды. Ежедневно, в разных местах города, шли заседания полевых

судов. Вот описание одного из таких заседаний: присутствовало 5 судей –

офицеров. При чтении обвинительного акта посыпались слова: социалистическая

революция, коммунизм, агитация, экспроприация собственности, пропаганда и

т.п. А арестованные крестьяне вынуждены были, понурив головы, слушать

непонятные для них слова. Одни обвинялись в том, что, желая избавиться от

голода, призывали односельчан устроить комитет взаимопомощи, другие давали

подводы красным. Затем начался допрос, длившийся 40 мин. Их забрасывали

вопросами, не давая возможности подумать. Затем допрашивали подполковника

морской службы Федорова. Он обвинялся в измене Северному правительству, в

сочувствии большевикам и антисоюзнической агитации. Около часа длился

допрос. Через 20 минут суд выносил приговор: "По указу верховного

правительства Северной области, крестьяне деревни Медвежья Гора… за деяние,

предусмотренное такими-то статьями, приговариваются к смертной казни через

расстрел. Тоже касается и Федорова[67]." В своих действиях интервенты не

брезговали даже самыми подлыми приемами. В один из июльских дней 1918 г. в

Онегу пришла депеша о том, что из Мурманска следует пароход "Михаил

Архангел" с продовольствием для населения города. Жители Онеги с

нетерпением ожидали его прибытия. И когда "Михаил Архангел" подошел к

пристани, неожиданно раздался пулеметный треск, падали люди, слышались

душераздирающие вопли. Люди бросились врассыпную. А по трапу с винтовками

наперевес высаживались английские солдаты. За ними на берег сошел полковник

Торнхилл. Онежский уезд оказался во власти интервентов.[68]

Тюремных помещений не хватало. Под тюрьмы занял подвалы таможни, трюмы

пароходов (например "Волжский"). Были выстроены тюрьмы на Кегострове, на

Быку, на Бакарице. Наиболее мрачную славу снискали каторжные тюрьмы на

острове Мудьюг и в бухте Иоканьга. Созданные интервентами Мудьюгская и

Иоканьгская ссыльнокаторжные тюрьмы – самые кошмарные и позорные страницы

истории англо-американской и французской интервенции на Севере. И так как

тюрьмы Печенги, Мурманска, Кеми, Архангельска в 1918 г. были переполнены,

то чтобы, "разгрузить" места заключения 23 августа 1918 г. открыли

каторжную тюрьму на заброшенном, пустынном острове Мудьюге, расположенном

в Двинской губе Белого моря, в 60-и километрах от Архангельска.[69] Тюрьму

назвали "первым концентрационным лагерем для военнопленных". В

действительности лагерь оказался каторжной тюрьмой. Первая группа каторжан

прибыла на остров 23 августа 1918 г. Им предстояло своими руками построить

и оборудовать себе тюрьму, в первую очередь карцеры-землянки.

Начальник тюрьмы Судаков установил жесточайший режим. Заключенных

истязали, морили голодом, держали в карцере, из которого если кто и

выходил живым, то на всю жизнь оставался калекой. Одним из первых туда

попал заместитель председателя Архангельского Совета рабочих и солдатских

депутатов А. Гуляев. На третьи сутки пребывания в карцере он уже не мог

передвигаться и вставать с места. Бывший узник Мудыогской тюрьмы Павел

Петрович Рассказов писал: "Представление о Мудьюге неразрывно связано с

представлениями о высших страданиях, о высшей человеческой жестокости и

неизбежности мучительной смерти. Кто попал на Мудьюг, тот живой труп, тот

не вернется к жизни".[70]

Прибывших в Мудьюг стригли "под машинку". Не было ни бани, ни

умывальников. Поэтому умывались из котелков, которые выдавались для пищи.

Белье не выдавалось,одежда сгнивала на теле. Число заключенных в бараках,

рассчитанных на 100 человек, дошло до 350 человек. Тюрьма представляла

собой дощатые сараи, окруженные колючей проволокой, в шагах пятидесяти от

них стояли могильные кресты[71]. Санитарно – гигиенические условия были

ужасающими. Неимоверная теснота, грязь, паразиты и голод создавали самые

благоприятные условия для заболеваний, а администрация не только не

старалась улучшить положение заключенных, но и всячески стремилась сделать

их еще более невозможными. В последствии это вылилось в страшные эпидемии

тифа, дизентерии.[72] Участник гражданской войны Игнатьев в своем очерке

"Некоторые факты и итоги 4-х лет гражданской войны" рассказывает:

"Громадный процент арестованных был поражен цингой. Карцеры были холодными,

располагались в простых погребах. "Больница" была такова, что член Онежской

земской управы Душин лежа в ней в тифу отморозил себе все пальцы на

ногах"[73]. Это был "лагерь смерти". Работать заставляли по 18 часов в

день. Врач Маршавин свидетельствует, что работали заключенные с 5 утра до

23 часов. Часть из них работала в лесу, вырубая деревья на столбы для

проволочных заграждений. Перерывов на отдых не было. В особенности тяжелы

были земельные работы. Для засыпки низких мест срывали возвышенности и

землю насыпали на носилки. Уже одни только носилки были очень тяжелы для

изнуренных, голодных людей. Чтобы возить дрова, в сани впрягалось 4

человека. Немного легче была работа на устройстве проволочных заграждений.

Люди ходили оборванными и поцарапанными, рукавиц для этой работы не было.

Зимой снег заставляли разгребать также голыми руками. За две недели

пребывания на Мудьюге все деревья на территории лагеря были вырублены, и

два ряда проволочных заграждений высотой около 1,5 сажен охватывали лагерь

колюче-острым железным кольцом[74].

Сильный голод дал о себе знать с первых же дней заключения.

Омерзительные сцены разыгрывались под окнами, где жили французы

(администрация и гарнизон тюрьмы состоял из французов). Из своих окон они

выливали помои на улицу, проходящие мимо заключенные, не удерживались,

бросались под окна и, ползая на четвереньках в помойной яме хватали кости,

очистки картофеля, куски грязного сала. Выбирая удобный момент, французы

выливали на них ведра помоев.[75]

2 октября 1918 г. в 4 утра 119 заключенных вывели во двор и погнали на

баржу, которая стояла у Поморской пристани. В полузатопленную баржу

сбрасывались арестанты. Баржу буксиром привели на Мудьюг. Под градом

ударов, по грудь в холодной морской воде остатки группы достигли острова.

Многие не остались в живых.

В тюрьме применялись изуверские пытки: жгли каленым железом, закапывали

живьем в землю. Широко применяли и железные кандалы. Заключенные пытались

группами или в одиночку бежать, но их ловили и расстреливали.

В середине октября 1918 г. бывший начальник Соломбальской милиции А.И.

Вельможный организовал групповой побег с острова. Он и 2-ое матросов ночью

преодолели проволочные заграждения и на лодке переправились через пролив.

Они были пойманы в Архангельске, водворены на Мудьюг и расстреляны[76] . 30

июля 1919 г. бежавшие из неволи Варфоламеев, Лупачев, Котлов, были убиты

при задержании. И все же большевики, находившиеся в Мудьюгской

ссыльнокаторжной тюрьме, вновь приступили к подготовке группового побега.

Руководили его организацией Левачев, Стрелков, Поскакухин. В стенке барака

они устроили тайник, куда от пайка складывали по одной галете, создавая

продовольственный фонд. Бывший узник лагеря М.А. Кузнецов рассказывал, что

дневным рационом было в лучшем случае 4 галеты, консервы и горстка

риса.[77]

По первоначальному плану наметили подготовку к побегу 500 человек и

восстание. Однако предательство сорвало эти планы. Многие заключенные

отправились в Архангельскую тюрьму, а за оставшимися усилился надзор.[78]

15 сентября 1919 г. в тюрьме вспыхнуло восстание. Восставшие пытались

пробиться к дому администрации и захватить оружие, но сильный ружейный

огонь заставил их повернуть назад. Охрана застрелила 11 человек, многие

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6