Курсовая работа: Восточные походы Александра Македонского

Во всяком случае, проблема освоения Индии, как уже было сказано выше, связывалась не с военными задачами, а с трудностью освоения этой страны. Запад и Передний Восток относились друг к другу враждебно. С Индией Запад не связывала даже вражда. Никакая доктрина, никакая воля не могли здесь ничего изменить. Безнадежность освоения Индии была очевидна.

Что при этом думал царь, мы не знаем. Вряд ли даже с самыми близкими доверенными людьми он был полностью откровенен. В источниках, во всяком случае, историки об этом ничего не находят.

Возможно, для Александра отказ от подчинения воинов на Гифасисе был лишь поводом для прекращения похода. Решение же возникло в результате понимания сложившейся обстановки. Легко, конечно, догадаться, что принять это решение ему было не просто. Его даже не так огорчал отказ от захвата Индии, как тяготила необходимость покончить с идеей объединения мира. «Идея, которой он посвятил всю свою жизнь, провалилась, ибо на востоке круг земель не удалось замкнуть. Это была рана, которая постоянно мучила Александра. Он не мог избавиться от нее не потому, что несколько македонских подразделений отказались наступать, а потому, что Восток оказался недоступен покорителю мира. Чем дальше царь продвигался по Пенджабу, тем больше волновала его «проблема Инда». Теперь он все свои силы бросил на решение этой задачи. Он надеялся достигнуть великой цели — дойти до края земли, до океана. Пусть не на крайнем востоке, пусть в другом месте, но надо было дойти до границы мира. Достигнув ее, можно было приблизиться к познанию вселенной. Если покорителя мира и постигла неудача, то исследователь мира мог найти утешение в этом успехе».[56]

Поход Александра не был столь значительным событием для Индии, как для стран Ближнего Востока и Средней Азии. Завоеватели пробыли в стране только несколько лет и подчинили себе сравнительно небольшую ее часть, к тому же малозначительную с политической и экономической точки зрения. Тем не менее, для Индии этот поход не остался бесследным. С этого времени Индия начинает играть все большую роль в системе международных отношений; выросла сухопутная торговля между Индией и странами Средиземноморья; обмен посольствами между индийскими царями и царями эллинистических государств, а позже и Римом, становится все более частым явлением. Страны Средиземноморья ближе познакомились с Индией благодаря рассказам, запискам и воспоминаниям участников похода Александра.

ГЛАВА VI

Сразу же по возращении перед Александром встала сложная задача по организации управления огромной державой, которая возникла в результате завоеваний. Мероприятия, проведенные Александром за тот недолгий срок, который ему еще оставалось жить (немногим более года), вся его политика несут на себе черты определенной двойственности. Александр действовал как владыка огромной многонациональной державы, центром которой он сделал Вавилон. Он стремился укрепить единство государства, сгладить противоречия между завоевателями и побежденными. Отсюда – так называемая политика «слияние народов», которая нашла наиболее яркое выражение в свадьбе в Сузах, когда в один день пышно отпраздновали бракосочетание 10 тыс. воинов – греков и македонян – с местными девушками. Все новобрачные получили от Александра богатое приданое. Александр привлекал местную знать к управлению государством. Эти и ряд других факторов позволили некоторым ученым говорить об Александре как провозвестнике «братства народов». Однако его деятельность свидетельствует о другом – о стремлении расширить свою социальную базу, слить воедино персов и македонян, особенно их знать, создав своего рода «господствующий народ», верную опору власти и орудие угнетения и эксплуатации других народов. Кроме того, поскольку македонская монархия сохраняла еще отдельные пережитки военной демократии (роль общего собрания воинов), Александр, объединяя македонян с персами, тем самым низводил и их до уровня поданных.

В этой политике разрыва со старыми македонскими традициями препятствием для Александра стала его собственная армия, до сих пор представляющая основную опору его власти. Поэтому Александр стремится изменить ее характер, включив в нее 30 тыс. юношей, которые еще во время похода мальчиками были отобраны из местного населения и обучены греческой грамоте и умению обращаться с македонским вооружением. С этой целью, а также заботясь о боеспособности войска, царь велел отправить по домам воинов, «не годных к военной службе по старости и увечьям». Приказ вызвал настоящий бунт, в котором приняли участие и другие македоняне, но Александр круто расправился с зачинщиками и в результате 10 тыс. македонян были отправлены по домам. Он проводит и некоторые другие реформы в армии, включая в нее новые контингенты из местных племен, но теперь уже соединяя македонян и персов внутри отдельных подразделений.

Вместе с тем греки и македоняне оставались народами-завоевателями.

Александр по существу мало изменил прежнюю административную систему Ахеменидов; сочетание сатрапий и зависимых государств. Правда, боясь сепаратизма сатрапов, он ограничил их власть гражданскими делами, поставив наряду с ними военных комендантов, подчиненных непосредственно ему самому.

«Среди других мероприятий Александра в политической области особое место занимает указ 324 г. до н. э. о возвращении в греческие города всех изгнанников и восстановлении их в правах собственности. Отношения Александра с греками Балкан формально регулировались статьями соглашения о Коринфском союзе. Указ 324 г. до н. э. противоречил принципам невмешательства во внутренние дела полисов, предусмотренным этим соглашением. Изменения, которые произошли в характере власти Александра во время похода, сделали Коринфский союз ненужным, и если раньше Александр трактовал его принципы так, как ему было нужно, то теперь он просто игнорирует этот союз, поручая Антипатру в случае необходимости применить против ослушавшихся военную силу».[57]

В организации управления и эксплуатации местного населения немаловажная роль принадлежала вновь основанным городам. Проблема колонизации, вопрос о том, сколько именно городов основал Александр и с какой целью, вызвали оживленную дискуссию среди ученых нашего времени.

Что касается социально-экономических отношений, то война, сопровождающаяся продажей в рабство огромных масс населения, несомненно, способствовала распространению рабства в его классической форме, а массовая чеканка монет из сокровищ персидских царей стимулировала развитие товарно-денежных отношений.

Александр не успокоился на достигнутых успехах. Трудно сказать, насколько достоверны сохранившиеся свидетельства о дальнейших планах Александра: походе против Карфагена, завоевании Италии и Сицилии, экспедиции к Геракловым столбам (совр. Гибралтар). Но жажда деятельности не оставляла его. Восточный поход во многом расширил географические знания, новый морской путь открыло плавание Неарха из устьев Инда по Индийскому океану и Персидскому заливу. Но этих знаний было теперь мало. С греками связано еще одно мероприятие Александра – это насильственное обожествление его личности.

Из Суз были посланы в Грецию гонцы, принесшие эллинам еще одну неожиданность: требование царя оказывать ему почести как богу.

Сколь бы странным ни казалось нам это требование, оно легко объяснимо, если рассматривать его как продолжение тяжелейшей борьбы, которую Александр вел в течение всей своей жизни,— борьбы за признание своего абсолютного авторитета, соответствующего его личности.Как уже говорилось, царь ощущал в себе поистине вулканические силы, его одолевали грандиозные замыслы, нечто сверхъестественное, таинственное и он стремился найти этому объяснение. И когда жрец Аммона приветствовал его как сына бога, он воспринял это как откровение. Что-то божественное действительно было в его натуре; ведь он считал себя наследником своего мистического отца. Но вскоре обнаружилось, что очень немногие разделяли его взгляды. Большинство македонян не поняли ни изречения бога, ни невероятных требований царя. Они замкнулись и предпочли молчать, как обычно молчат люди при проявлении тщеславия у лиц, облеченных властью. Но их мысли и чувства иногда прорывались наружу, как это было с Клитом или в Описе.

«Во время инцидента в Бактрии Александру казалось, что с помощью проскинезы найден путь для утверждения сверхъестественного, божественного авторитета царя. Но попытка была слишком смелой, и осуществлялась она сугубо по-восточному. Александр шел на большой риск и проиграл. Казалось, завоевание божественного авторитета для него невозможно».[58]

Но жажда признания своей божественной сущности у Александра росла по мере того, как созревали его планы владычества над миром. Ему уже недостаточно было называться сыном бога, он ощущал богом себя. Кроме того, интересы империи тоже требовали, чтобы властелин мира пользовался абсолютным божественным авторитетом, и немедленно, а не после его смерти, как это произошло с Гераклом. Таким образом, желание Александра вызывалось не только личными мотивами. Как это не раз бывало, устремления царя сочетались с вполне рациональной необходимостью.

Следует отметить, что укреплять авторитет царя требовалось не повсеместно. Египтянами он мог быть доволен, ведь, будучи фараоном, Александр и так воспринимался ими как бог. В Иране, как и вообще в Передней Азии, не существовало обожествления царской власти, но огни, возжигаемые в честь царей, горели теперь для Александра точно так же как прежде для Ахеменидов. Признание величия и всемогущества царя выражалось здесь в обряде проскинезы. Большего и не требовалось пока от Востока. А на будущее Александр, может быть, помышлял об учреждении единого культа для всей империи.

Но совсем иначе обстояло дело с македонянами и греками. Сам Александр лишил всякого значения свою роль лидера эллинского союза, так как она больше не отвечала его намерениям и целям, и, конечно, всемогущему властелину титул царя Македонии казался недостаточным. Таким.образом, Александру нужно было, чтобы именно на Западе признали его божественную сущность, ведь только так можно было сгладить противоречия между существующими там представлениями о свободе и новой автократией.

Македонии было чуждо обожествление правящих царей; согласно древним традициям лишь умершим властелинам оказывались почести как героям. Правда, Филипп во время последнего свадебного празднества приказал, чтобы его статую пронесли сквозь толпу вместе со статуями двенадцати богов, как бы приравнивая себя к бессмертным. Это произошло, наверное, под греческим влиянием, ведь уже в Эресе греки посвятили алтарь Зевсу-Филиппиосу, а Исократ обещал Филиппу бессмертие в награду за объявление войны персам. Но для Филиппа все это означало, вероятно, не больше чем еще один драгоценный камень в короне Македонии. Ему и в голову не могло прийти променять родовое царство, полученное по праву наследования, на царство, полученное по божественному праву.

Именно в этом и состояла главная трудность, возникшая перед Александром. Македоняне очень хорошо понимали, что для него новый титул означал конец прежней царской власти. Этим и объясняется их сопротивление и отрицательное отношение Антипатра к обожествлению Александра.

Весной 323 г. до н. э. к Александру прибыли послы, чтобы приветствовать его как нового бога. Они явились как посланцы отдельных государств, а не Союза, и это больше, чем что бы то ни было, доказывает постепенное разрушение единства Союза. Но желание царя было исполнено, и подготовленная им почва принесла свои плоды..

Теперь я остановлюсь на общественной структуре, которой Александр покровительствовал в своей империи. Несомненно, он оказывал предпочтение четырем общественным прослойкам: землевладельцам, горожанам, воинам и жрецам. Аристократы, зависимые от царей, имелись как в Македонии, так и в Персии. Александр признавал и тех и других, но хотел их объединения. В высших слоях общества великодушно были приняты и греки; при этом они приравнивались к македонской знати. Высшая прослойка должна была давать империи военачальников, чиновников и наместников. При этом царь требовал, чтобы лица, даже имевшие высокие полномочия сатрапов, полностью отказывались от всех своих прав на власть и были лишь орудием в его руках. Это требование оказалось, однако, трудно выполнимым.

Большое внимание во вновь основанных городах уделялось развитию и процветанию городского сословия. Архитектура, образ жизни должны были иметь греческий или греко-семитский характер. Предполагалось, что полноправными гражданами этих городов будут переселенцы-эллины. Но в городах разрешалось селиться и местным жителям. Становясь горожанами, они возвышались бы над сельским населением. Предполагалось, что они смогут постепенно эллинизироваться. Царская политика и здесь, несомненно, приветствовала смешанные браки. Таким образом, понятие «гражданин» доселе неведомое Востоку, постепенно завоевало бы мир. Поселенец стал бы гражданином города и в то же время мира. Однако предоставление гражданских прав, как и существование отдельных государств, не предполагалось.

Как видно из последних, оставшихся невыполненными планов Александра, он возлагал большие задачи на эллинских и семитских горожан. Следует обратить внимание на то, что царь видел не только в греках, но и в эллинизированных финикийцах основателей будущей культуры городов..

«При проведении так называемой культурной политики царь проявлял чрезвычайную осторожность. Он не хотел распространением греческой культуры оскорблять чувства местного населения. Александр мечтал привлечь местных жителей на свою сторону добром, не прибегая к насилию. Поэтому он не только не искоренял восточные языки, а, наоборот, всячески поддерживал Певкеста, который пользовался персидским языком и чтил персидские обычаи. Повсюду на Востоке царь оставлял в силе местные восточные правовые нормы и традиции; привести народы к единому общегреческому знаменателю казалось ему более опасным. Он добивался единодушия и согласия между ними. Введение греческой традиции было здесь вовсе не самоцелью, а лишь средством».[59]

Таковы были принципы управления Александра. Во многих отношениях они кажутся незавершенными, незаконченными. Но в главном они предельно ясны. Нет сомнения, что Александр стремился к созданию благоденствующего всемирного государства. Только это благо должно было быть продиктовано, предписано свыше.

На Инде Александра впервые с необычайной силой охватила страсть к открытиям. С тех пор его не переставали занимать планы исследований и изысканий. И время для этого вполне подходило, так как до создания новой имперской армии нельзя было и помышлять о серьезных завоеваниях.

Конечно, не следует думать, что царь предпринимал исследовательские экспедиции только ради науки. Он по-прежнему помышлял о благе империи, и открытия должны были в равной мере служить и государственным интересам и исследовательским. Он открывал, чтобы в то же самое время завоевывать и осваивать.. При этом он думал о торговле, благосостоянии и выгоде, но не только тех, кто открывал новые страны и народы, но и тех, кого «открывали». Ведь все новые народы становились теперь подданными империи. Таковы были замыслы и намерения Александра. Но в каждом отдельном случае выяснялось, как будут распределены эти блага и что останется на долю местных жителей. Именно так действовал Александр на Инде и в Гедросии: в одно и то же время он открывал, завоевывал, осваивал, а затем вынуждал покоренные народы заключать с ним мир. Так же предполагалось действовать и в будущем.

После Индийского похода планы завоевания мира вступили в некую новую фазу. Теперь Александр хотел включить в империю и окружающие земли, лежащие на границах земли. Правда, пустыни завоевывать было ни к чему, царь намеревался осваивать реки, побережье и сам Мировой океан. Как уже говорилось выше, Александр увлекся в Индии идеей морских путей, проходящих по краю земли. После Гедросии планы судоходства еще больше завладели Александром. Ведь сухопутный поход оказался чрезвычайно трудным, да и неудачным, а Неарху удалось достичь цели почти без потерь. Не было ли это лучшим доказательством превосходства морских путей? Но морские маршруты следовало немного изменить и продлить.

Сразу после того как Неарх прибыл в Карманию и встретился с царем, оба друга, окрыленные успехом, наметили новый план Подобно тому как удалось проложить морской путь из Индии в Персию, теперь было решено пройти вдоль берегов Аравии, а затем обогнуть Африку. Может быть, удалось бы даже напасть на Карфаген с запада, со стороны Геркулесовых столпов. Конечно, часть этих замыслов была просто порождением минуты упоенного радостью царя, но он ухватился за главную мысль и тотчас приказал начать строительство флота в далекой Финикии. Дерево для этих целей должен был поставлять Ливан, медь, паклю и парусину — Кипр. Корабли в разобранном виде доставлялись к Евфрату, а от Тапсака флот спускался вниз по течению до Вавилона. В этом был весь Александр, быстро и легко принимающий решения, изменяющие мир.

После Суз планы освоения морских путей постепенно стали приобретать более определенные очертания. В Месопотамии, так же как некогда в Индии, в первую очередь предстояло освоить большие реки, и прежде всего их устья. Однако открытие судоходства по Тигру и Евфрату столкнулось с некоторыми трудностями. Томимый желанием скорее достичь моря, Александр спустился по Эвлею и основал у устья новую Александрию, затем поднялся вверх по течению Тигра. Остальные суда воспользовались каналом, ведущим к Тигру. Сухопутные войска прибыли туда же. Началась весьма трудная работа: Тигр во многих местах был перекрыт плотинами, благодаря чему вода поступала на поля, и царь со свойственной ему беспощадностью повелел срыть их. Он жертвовал плотинами для решения более важной, с его точки зрения, задачи — превращения Тигра в судоходную реку.

Александр не забывал о своем плане обогнуть Аравию. Правда, следовало дождаться, когда в Финикии закончится постройка новых судов; к тому же осень и зима задержали царя в Мидии. Таким образом, удалось подготовить все с большей тщательностью, чем это было сделано во время первого путешествия Неарха. Теперь не было необходимости рисковать целым флотом, а можно было послать всего несколько кораблей для предварительной разведки. То, что не удалось бы сделать этим кораблям (имеется в виду главным образом завоевание и заселение прибрежных земель), завершила бы следующая за ними большая экспедиция.

Еще до того как Александр в 323 г. до п. э. вплотную занялся подготовкой Аравийской экспедиции, он отдал распоряжение, чрезвычайно характерное для его планов освоения мира: он приказал Гераклиду создать в Гиркании флот для исследования Каспийского моря. Выше мы уже говорили, что не только греческие географы, жившие до Александра, но и сам Александр полагал, что земля имеет симметричное строение. И так как Александр считал Персидский залив и Красное море как бы юго-восточными заливами океана, Каспийское море, по его мнению, было его северо-восточным эквивалентом. Если бы эта мысль подтвердилась, то Каспийское море, подобно Персидскому заливу, имело бы выход к океану; тогда отсюда можно было бы проложить пути на север. Конечно, сначала предстояло выяснить, не является ли Каспийское море внутренним, как полагали большинство географов и сам Александр. В таком случае ничего здесь сделать было бы нельзя. Поэтому в задачу Гераклида не входили ни завоевание, ни освоение, а лишь исследование Каспийского моря. Если бы выяснилось, что выход к океану действительно имеется, царь занялся бы этим проектом всерьез.

Когда Александр весной 323 г. до н. э. прибыл в Вавилон, подготовка к Аравийской экспедиции шла полным ходом. Из Финикии через город Тапсак прибыли левантийские мореходы, а одновременно с ними и первые суда, предполагалось использовать их впоследствии на судах и заселить ими побережье.

Для местных нужд Александр приказал построить в Месопотамии еще ряд судов; кроме того, он сконцентрировал в Вавилоне флот Неарха. Здесь проводились различные морские маневры, устраивались соревнования гребных команд. Сам Александр предпринял на корабле путешествие по Евфрату.

Царь не успел осуществить Аравийскую экспедицию. Александр умер, когда подготовка к ней была закончена. Мы можем составить себе представление о его намерениях, только судя по подготовительным работам.

Несомненно, в задачи экспедиции входило освоение внутренних областей полуострова, но в первую очередь царя занимали прибрежные области, их освоение и подчинение, а также торговля с Индией.

«Вся операция была направлена сначала против аравийцев, живущих на востоке Месопотамии; возможно, существовало и намерение пройти от Евфрата в глубь страны. Несомненно, из расположенного в устье порта Тередона флот направился к острову Икар, где, предполагалось основать город и порт. Затем корабли должны были пройти вдоль геррейского побережья, а сухопутным войскам предстояло захватить и подчинить его. Ведь здесь находился центр торговли, которая велась между Индией и Финикией. Товары переправлялись на кораблях и верблюдах в обход Персидского царства, а вся прибыль попадала в руки аравийцев. Одной из главных задач экспедиции было, конечно, взять аравийскую торговлю под контроль империи. Несомненно также, что дальше экспедиция направлялась к Тилу, где предполагалось основать новую Александрию. Царь намеревался расселить в областях у Персидского залива западных семитов с Леванта и с их помощью оживить торговлю, с тем чтобы она достигла такого же расцвета, как на Средиземном море.

Таковы были цели и планы экспедиции — может быть, не столь грандиозной, как походы против Персии или Индии. Но этой же весьма значительной операции царь собирался посвятить несколько месяцев; предприятие было смелым и рискованным, а учитывая страшный летний зной, не менее опасным, чем поход через Гедросию. Морской поход мог быть удачным, но сухопутная операция летом, как нам представляется, была обречена.

От фантастического плана обойти и Аравию, и всю Африку за один поход Александр давно отказался. К Карфагену не было подхода с запада. У царя за это время созрел еще один проект: двинуть вновь созданную армию с востока, от Финикии и Александрии, и завоевать таким образом господство над Средиземным морем. Это был последний грандиозный план Александра».[60]

Одним из самых значительных замыслов был намеченный, но неразработанный план переселения людей из Азии в Европу, а из Европы в Азию. В больших азиатских государствах всегда имели место такие переселения, но, как правило, они проводились в наказание, чтобы покарать и политически обезвредить города и народы. Намерения Александра были совсем другими,он думал, что с помощью браков и привыкания друг к другу оба континента должны объединиться.

Как бы это ни выглядело с современной точки зрения, речь идет здесь о браках и братании людей разных национальностей. Все это наряду с имеющей несколько иной характер попыткой перемешать македонян и иранцев, безусловно, отвечало интересам империи. Мировая империя, занимавшая огромную территорию, конечно, была главной побудительной причиной такого переселения.

В этой связи понятно распоряжение Александра, сделанное им незадолго до смерти: расселить финикийцев и сирийцев вдоль Персидского залива. До сих пор царь размещал в новых городах наряду с местным населением греков и македонских ветеранов. Однако теперь все изменилось: в планирование империи впервые были включены как самостоятельный, активно действующий фактор семиты левантийского побережья. Александр, по-видимому, всегда ценил семитов как купцов. Поэтому им разрешалось сопровождать армию в качестве торговцев. Кроме того, финикийские города занимали особое положение и пользовались самоуправлением, а Газа и Тир после истребления их населения были восстановлены не как греческие, а как семитские города. Со временем Александр понял, что семиты гораздо охотнее идут навстречу его планам создания всемирной империи, чем все другие народы. Как противились этим планам македоняне, нам уже известно. Но и греческие наемники, осевшие на Востоке, страдали от ностальгии и бунтовали. К тому же они отличались сильно развитым националистическим высокомерием. Время расцвета национальной истории западных семитов, за исключением иудеев, давно уже миновало: они привыкли покоряться могущественным государствам и охотно поддерживали их, извлекая из этого пользу. Финикийская городская культура достигла очень высокой ступени развития, переняв многое от греков. А кроме того, семиты побережья отличались необыкновенной ловкостью, умением приспосабливаться к любым климатическим условиям и новому образу жизни. Их легче было привлечь на свою сторону и удобнее использовать, чем даже греков. Если македоняне и персы могли взять на себя управление и армию, греки — духовную культуру, то Финикия с Сирией, да и Левант в целом занимали первое место в торговле. Заселение же новых городов и мореплавание им следовало поделить с греками. Таким образом, когда Александр незадолго до смерти обнаружил, что перед ним открылись совершенно неожиданные перспективы.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10