Да не оскудеет рука дающего...

богадельни, приюта и других благотворительных заведений.

Источником денежных и материальных средств для приходских

попечительств являлись добровольные пожертвования прихожан. Попечительства

являлись общественными учреждениями и пользовались покровительством

духовного и гражданского начальства. Свои дела они обязаны были вести

гласно, ежегодно отчитываясь перед общим собранием прихожан. Закон

предусматривал также взаимодействие их с местным губернским начальством или

губернским присутствием.

В особую главу выделен в законодательстве и вопрос о призрении бедных

сельских обывателей[48]. Причем акцент сделан на призрении этой категории

лиц непосредственно самими сельскими обществами или же родственниками

нуждающихся. Призрение рассматривалось как обязательная мирская повинность

крестьянской общины (дана ссылка на Положение 19 февраля 1861 г. ст. 179,

п. 6). Надзор за порядком в больницах, богадельнях и др. заведениях

общественного призрения возлагался на сельских старост и волостных старшин.

Таким образом, призрение наиболее обездоленной части российского общества -

крестьянства - возлагалось законом на само крестьянство. Закон обязывал

также вести борьбу с леностью и тунеядством крестьян. В нем говорилось: “О

тех членах сельских обществ, кои по лености будут ходить по миру для

прошения милостыни, извещается сельское начальство для поступления с ними

по должности”[49].

Рассматриваемые нами законодательные материалы по вопросам

общественного призрения в России свидетельствуют о том, что правительство

активно разрабатывало законодательство в этом направлении. Оно стремилось,

с одной стороны, взять под контроль общественное призрение в стране,

управление этими процессами (отсюда такая жесткая и детальная регламентация

многих положений). С другой стороны, правительство стремилось развивать все

формы и виды благотворительности и общественного призрения с тем, чтобы

снять в обществе социальную напряженность, решать сложные и разнообразные

социальные вопросы, касающиеся жизни различных слоев населения за

привлечение дополнительных средств (благотворительных заведений и частных

лиц) на нужды общественного призрения.

Материалы “Свода Законов” свидетельствуют также о том, что в России в

конце XIX - нач. XX вв. была сформирована вполне определенная,

разветвленная система общественного призрения и социальной помощи.

Направления этой помощи были разнообразными - это и бесплатное медицинское

обеспечение, и детское призрение, и забота о старости, и призрение неимущих

из числа разных слоев общества и т.п. В организации ее принимали участие

правительство, государственные, общественные учреждения и организации,

включая благотворительные, как в центре, так и на местах. Особая роль

возлагалась в этом на приказы общественного призрения, земские учреждения,

духовное ведомство. Разнообразными были и учреждения, занимавшиеся

общественным призрением и благотворительностью (сиротские дома,

воспитательные и работные дома, богадельни). Особым образом управлялись и

содержались заведения общественного призрения, находившиеся в ведении

Императорского Дома, Ведомство Учреждений императрицы Марии, Министерства

Внутренних дел, Императорского Человеколюбивого общества, духовного

ведомства.

Однако эта система, опиравшаяся на российское законодательство, не

была лишена недостатков. Своеобразным комментарием к положениям

Законодательства являются публикации либерального исследователя

Е.Д.Максимова, посвященные вопросам общественного призрения[50]. В них

содержатся критические оценки законов по общественному призрению,

обозначены направления улучшения социальной помощи. Автор, комментируя

положения и законы, делает выводы о том, что “действующее законодательство

об общественном призрении в очень малой мере (подч. нами) соответствует

требованиям современной жизни и в настоящем виде своем служит препятствием

к удовлетворению тех нужд, которые были намечены выше”[51].

Он считал также своевременным и целесообразным пересмотр

законодательства по общественному призрению. Полумеры или сохранение

прежних оснований в распределении обязанностей по призрению только ухудшит

дело, по его мнению. К числу недостатков автор относил прежде всего

чрезвычайную обширность законодательства (более 1700 статей) и крайняя

разбросанность почти по всем частям свода законов. Е.Д.Максимов считал, что

общественное призрение возложено законодательством только по сути на

приказы общественного призрения, которое тесно связано с хозяйственным

управлением, с экономическими мероприятиями, с народным продовольствием,

медицинской частью и др. Поэтому центральный орган, занимающийся

призрением, должен заниматься и указанными вопросами. Вместе с тем, он

считал, что дело только выиграет от того, как на местах (подч. нами) будут

решаться эти вопросы.

Резкой критике подверг Е.Д.Максимов приказы общественного призрения,

считая, что они “совершенно отжили свой век” и являются учреждениями “почти

исключительно бюрократическими”. Они требуют больших ассигнований из

земских источников, пользуются добровольными пожертвованиями, штрафами и

другими средствами местных обществ[52].

Критическое отношение он высказывает и к вопросу о призрении крестьян.

Крестьянские общины имели в своей среде большое количество лиц, нуждающихся

в призрении, но делали для него значительно меньше, чем другие учреждения,

что было связано с общей бедностью крестьянского населения. “Поэтому

оставлять призрение крестьян, - писал Е.Д.Максимов, - на обязанности

общин, к которым они принадлежат, значит идти наперекор и вопреки всему

нашему опыту и умышленно пресекать возможность развития дела”[53].

В статье содержится критика положений по вопросу об участии

дворянского и купеческого сословий в общественном призрении, которые, в

отличие от крестьян, “не призываются к обязательному призрению своих

членов”. Они уплачивали деньги лишь в качестве земских и городских сборов.

Мещанское же население “повинность по призрению несло вдвойне”, т.к. оно не

освобождается и от земских, и городских сборов. Автор замечает, что

необходимо уничтожить такую несправедливость, поскольку “сословные

обязанности по призрению непосильны общинам и только препятствуют улучшению

самого дела”. Он считает также, что сословные общины должны быть избавлены

от призрения своих членов и обязанность эта должна сделаться беcсословной.

Отсюда вытекает необходимость ликвидации сословных органов призрения, т.е.

волостных и сельских управлений, хотя они играли большую роль в деле

индивидуализации призрения. Напротив, автор считает необходимым привлечь к

общественному призрению крестьянства учителей, врачей, священников,

помещиков, не принадлежащих к крестьянскому обществу, что, по его мнению,

оживит и улучшит дело. Сословные организации в деревнях могут быть заменены

всесословными организациями вроде попечительств, комиссий и т.п.,

создаваемых земством для санитарных и других целей.

Особое внимание в статье уделяется роли земства. По мнению автора,

земства выполняют свои обязанности по призрению лучше, чем другие

учреждения. “Как ни незначительна деятельность их в области призрения

сравнительно с нуждой, - писал Е.Д.Максимов, - она все-таки и количественно

и качественно обращает на себя внимание”[54]. Отмечается также стесненность

в денежных средствах у земств, большое количество других обязанностей, что

не позволило земствам и городам “развить дело общественного призрения

соответственно нужде в нем”[55].

Вместе с тем, заслуга их велика в постановке медицинского дела. Они

наметили правильные пути и в других отраслях. Именно земствам принадлежит

руководящая роль в призрении на местах. “Можно только пожалеть, - писал

автор, - что закон недостаточно подробно уясняет эту роль”[56].

Он отмечает противоречивость многих законодательных положений по этому

вопросу. “Даже в целях заведования делом призрения современный закон не

дает вполне определенных указаний”. Автор считал целесообразным

сосредоточение всех возложенных на земство обязанностей в одном земском

органе - управе. Он высказал также весьма ценное суждение об участии

широких слоев населения в общественном призрении. “А между тем, - замечал

автор, - участие возможно большего количества местных жителей в некоторых

земских делах чрезвычайно важно, не только потому, что воспитывает их в

общественных интересах, но и потому, что оживляет эти дела, привлекая к ним

постоянно новые силы, количественно ограниченные Положением 1890 г. К

такого рода делам относится и общественное призрение, успех которого

всецело зависит от участия в нем общества”[57].

В статье высказаны также и конкретные конструктивные предложения, в

частности, об изменении в целом структуры общественного призрения, о

создании особых совещательных и городских органов (попечительств), которые

бы направляли деятельность по общественному призрению, способствовали бы

поиску способов и средств для осуществления помощи бедным. В связи с этим

он обращает внимание и на нравственный аспект воспитания в обществе чувства

сострадания к ближнему. Он справедливо ставит также вопрос об участии

образованного общества и всего населения в организации общественного

призрения. Обязанности по общественному призрению должны возлагаться на те

общественные союзы, которые имели бы соответствующие материальные средства

и могли бы вынести эти обязанности. Средства для этих целей могли бы

выделить, с одной стороны, правительство, а с другой - участковые уездные и

городские попечительства, уездные земские и городские попечительства, затем

губернские попечительства для объединения всей благотворительности в

губернии. Во главе всего дела общественного призрения в России Е.Д.Максимов

считал необходимым создать единый компетентный, центральный орган. Именно с

изменением структуры, изменением законодательной постановки общественного

призрения, он связывал его улучшение и дальнейшее развитие.

Вопросы законодательной политики правительства в области общественного

призрения и благотворительности рассматриваются и в книге

В.Ф.Дерюжинского[58]. Он отмечал, что пересмотр российского

законодательства в этой сфере - один из важнейших. Этот пересмотр был

возложен на особую комиссию, созданную в 1892 г. и по указанию царя

возглавляемую членом Государственного Совета К.К.Гротом. На нее было

возложено “составление проекта законодательных мер, обнимающих дело

призрения во всех его частностях для внесения затем выработанных ею

предложений в Государственный Совет в установленном порядке”. Комиссии были

предоставлены большие полномочия и перед ней были поставлены задачи не

только внести какие-то частные изменения в законодательство, а подготовить

новый общий кодекс мер общественного призрения. Автор критиковал имеющиеся

изъяны в законодательстве, отмечая, что в имевшихся законах об общественном

призрении нет определенных указаний даже относительно таких существенных

предметов, как вопрос о праве на призрение, средствах на расходы по

призрению и др. Автор высказал также суждение о том, что разработка этих

вопросов заслуживает полного внимания всего общества. В книге справедливо

отмечалось, что вопрос о рациональном устройстве призрения принадлежит к

числу труднейших вопросов общественной жизни и управления. Дискуссионным

являлся, в частности, вопрос о роли государства[59] , о том, должно ли

государство вмешиваться в это дело и регулировать его, или же оно должно

быть всецело предоставлено заботам частной инициативы, частной

благотворительности[60].

Вслед за Е.Д.Максимовым В.Ф.Дерюжинский высоко оценивает деятельность

земств: “...Мы должны, однако, признать, что, несмотря на неблагоприятные

условия, нашими земствами сделано очень многое в области общественного

призрения”[61]. Говоря о перспективах развития общественного призрения,

автор заметил, что “развитие этого дела должно быть вверено органам

самоуправления, земству и городским общественным учреждениям”[62].

Весьма важным в области общественного призрения мероприятием в

середине 90-х гг. явилось учреждение Высочайшим указом 1 сентября 1895 г.

“Попечительства о Домах Трудолюбия и Работных Домах”. В указе говорилось:

“В непрестанных заботах о всех верноподданных наших, Мы обратили внимание

на горестную судьбу тех из них, которые, терпя крайнюю нужду, тщетно ищут

себе заработка и приюта. Стремясь к облегчению участи неимущих доставлением

им честного труда, как единственного залога счастливой и на христианских

началах основанной жизни, признали Мы за благо учредить особое

Попечительство о Домах Трудолюбия и Работных Домах, предназначаемые

оказывать существующим подобного рода учреждениям необходимую поддержку и

помощь, а также содействовать приумножению их в Империи”[63].

Как следует из указа, главная цель домов трудолюбия состояла не только

в том, чтобы предоставить людям временную работу и обучить профессии, но и

в нравственном перевоспитании призреваемых и укреплении их сил для

самостоятельной честной трудовой жизни. К концу 1895 г. в различных городах

России существовало уже 44 Дома Трудолюбия[64], в том числе два из них в

Курске и Воронеже[65]. Попечительство, находившееся под покровительством

императрицы Александры Федоровны, обязано было координировать деятельность

городов и общественных организаций в области трудовой помощи. Деятельность

Попечительства должна была также выражаться в содействии устройства Домов

трудолюбия и работных домов путем выдачи им срочных ссуд и единовременных

пособий, в подготовке рекомендаций, касающихся их успешной

деятельности[66]. С 1897 г. Попечительство стало издавать журнал “Трудовая

помощь”.

Кроме трудовой помощи в конце 90-х годов практиковались и другие формы

оказания социальной помощи общественными организациями и частными лицами:

биржи труда, специализированные мастерские для женщин, воскресные

профессиональные школы и т.д.[67]. Важно отметить, что именно в этот период

появляются новые принципы социальной помощи. Происходила децентрализация

социального призрения и обеспечения, индивидуализация помощи, сами люди

нацеливались на использование своих внутренних ресурсов для решения

собственных проблем[68].

В 90-е гг. в правительственных и промышленных кругах активно

обсуждался также вопрос о социальном обеспечении рабочих, получивших увечья

на производстве. При этом правительство склонялось к тому, чтобы ввести

принцип ответственности предпринимателей за травматизм. Именно в этом духе

были составлены проекты законов, предложенные Государственному Совету

Министрами финансов И.А.Вышнеградским в 1889 г. и С.Ю.Витте в 1893 г. Ввиду

сопротивления промышленников эти проекты были отложены.

Однако в конце 90-х годов движение за введение обязательного

страхования рабочих приобрело такой общественный вес, что не считаться с

ним не могли ни правительство, ни предпринимательские круги. Поэтому 2 июня

1903 г. правительство издало закон “О вознаграждении потерпевших вследствие

несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств в

предприятиях фабрично-заводской, горнозаводской промышленности”. Он стал

первым законом, в основу которого был положен принцип обязательного

страхования от одного из видов социального риска. В целом принятие закона

от 2 июня 1903 г. явилось важной ступенью в организации рабочего

страхования, после которой общественная и правительственная деятельность в

этом области значительно активизировалась[69].

Что же касается работы комиссии К.К.Грота по проработке правовых

вопросов благотворительности, общественного призрения, то ее не удалось

завершить. Войны, а затем революции помешали увидеть результаты

деятельности этой комиссии[70]. Законодательство в этой области так и не

было реформировано на современных основах вплоть до начала первой мировой

войны. Однако, несмотря на имевшиеся противоречия и недостатки в

действовавшем законодательстве по вопросам благотворительности и

общественного призрения, о чем шла речь выше, само его состояние и

содержание являлось одним из важнейших факторов развития благотворительного

движения в целом по всей России в конце XIX- нач. ХХ вв.

§ 2. Российское законодательство как фактор развития благотворительного

движения.

История учит, что на формирование благотворительного движения оказывает

влияние несколько факторов и прежде всего: 1) состояние законодательства по

благотворительности; 2) уровень духовной культуры общества; 3) уровень

потребности населения в медико-социальной защите. С этим выводом известного

современного исследователя Б.Ш.Нувахова[71] нельзя не согласиться. Вместе с

тем благотворительность зависит и от многих других факторов, политического,

идеологического, экономического, социального характера.

Особенностью российской действительности до середины XIX в. было то, что

вся благотворительная деятельность и социальное вспомоществование были

сосредоточены преимущественно в руках государства и церкви. Объяснялось это

несколькими причинами: во-первых, централизацией власти и дальнейшим

ужесточением системы крепостной зависимости, во-вторых, сложившимся к

середине XIX в. сословным делением, фактически уничтожившим общественную

деятельность как таковую. Российское общество нач. XIX в., поделенное на

сословия, представители которых мало общались между собой, жестко

контролировалось властью. Поэтому общество не способно было создать

самостоятельные благотворительные движения, в-третьих, практически вся

крупная торговля и промышленность контролировалась государством. В России

еще не было достаточно сильного слоя зажиточных людей, способных финансово

поддержать независимые благотворительные учреждения.

Абсолютизация верховной власти привела к установлению чиновничьего контроля

за деятельностью учреждений общественного призрения. Благотворительность

также была поставлена под опеку государства и строго централизованных

императорских государственно-общественных организаций[72].

В середине XIX в. наметился, а после реформ 60-70-х годов стал реальностью

новый этап в развитии русского благотворения, который характеризовался не

только бурным ростом числа самых разнообразных благотворительных обществ,

учреждений и заведений, филантропических акций и мероприятий, но главным

образом новыми принципами социальной работы, о чем мы говорили уже выше

(децентрализация социального призрения и обеспечения, индивидуализация

помощи, рациональный подход к формам и методам социальной работы)[73].

Однако выделяемых государственными и благотворительными организациями

средств в силу нужды и бедности в России не хватало на то, чтобы система

социальных учреждений могла полноценно функционировать и развиваться. Стала

очевидной необходимость большего участия общественности в делах попечения,

свободного от правительственного соизволения и контроля. Реформы 60-70-х

годов XIX в. по отмене крепостного права, введению земского и городского

самоуправления предоставили возможность открытия благотворительных обществ

не только с высочайшего соизволения. Начинается рост общественно-

филантропических организаций и заведений, активизируется деятельность

частных лиц в оказании социальной помощи населению[74].

В мощном подъеме и развитии благотворительности в конце 90-х гг. XIX - нач.

ХХ вв. нельзя не видеть и проявления государственной идеологии, пытавшейся

в условиях нарастания кризисных явлений в обществе, приведшим к

революционным событиям 1905 г., повысить престиж власти среди своих граждан

и международной общественности. Вплоть до конца XIX в., как известно,

государственная идеология в России базировалась на известной триединой

формулировке “Православие, самодержавие, народность”. Ее ярким защитником

во второй половине XIX в. был обер-прокурор Святейшего Синода

К.П.Победоносцев, подчеркивающий постоянно в своих статьях и письмах

Императору, что “власть государственная ... утверждается не на ином чем,

как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на

вере народной”[75]. Ему вторил министр внутренних дел Д.А.Толстой в своем

докладе Александру III в 1886 г., что при осуществлении реформы надлежит

руководствоваться не отвлеченными принципами или чуждыми идеалами

западноевропейской государственной теории и практики, а ясным пониманием

коренных, самостоятельных основ русской государственной жизни[76].

Рост масштабов благотворительности в России в конце XIX- нач. ХХ в. был в

определенной степени связан и с промышленным подъемом в этот период, что

способствовало сосредоточению больших материальных накоплений в руках

предпринимательского сословия. Тем самым закладывались экономические

предпосылки для роста благотворительности, частных и общественных

добровольных пожертвований. Одновременно изменилась политика государства к

неимущим, не только потому что репрессиями уже не удавалось удержать

нищавшие слои населения в спокойном состоянии, но и в связи с укоренением в

общественном сознании гуманистических идей, порожденных еще эпохой

Просвещения. Именно при капитализме благотворительность стала значительным

общественным явлением. Свобода предпринимательства должна сочетаться со

свободой идей, свободой выбора[77]. Расширяются и задачи

благотворительности, которые к тому же значительно усложняются.

Наивысший пик в развитии благотворительности в России приходится на

последнее десятилетие XIX - нач. ХХ в. Если в первом десятилетии в России

было всего 28 благотворительных учреждений, то в девятом - 8988, а на

первую половину девяностых годов приходилось - 636[78] (см. Приложение.

Таблица 1).

В 1891-1899 годах было создано свыше половины (53%) всех благотворительных

обществ, возникших в стране с 40-х годов XIX в. К началу ХХ в. в Российской

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7